Перечитал повести и рассказы И.И.Виноградова, изданные в 1969 году в книге "Моё несказанное слово". Учитывая, что автор начинал войну во 2-й гвардейской дивизии народного ополчения города Ленинград, много внесено личного. Хорошо прослеживается моральное состояние людей. Рекомендую тем, кто изучает моральное состояние советского народа в войне.
Навскидку (книжные магазины, интернет-библиотеки) не нашел. А можно ли быть уверенным, что моральное состояние людей передано без искажений, учитывая цензуру?
А мне очень нравится "Взять живым" Карпова. Произведения В. Кондратьева и О. Смирнова.
В конце 60-х - начале 70-х годов выпускалось довольно много книг о войне, которые писались бывшими фронтовиками. Виноградов - один из них. Описывает свои впечатления в художественной форме. Немного реверансов в сторону партии конечно же имеется.
Лично мне почти вся мемуаристика (наша и немецкая) попахивает идеологией и перегибами по поводу уничтожения вражеских войск, и своих возможностей. Если уж так, то лучше читать художественную л-ру о войне. Очень понравились наши Некрасов "В окопах Сталинграда" и Богомолов "В августе 44-го". Сильное впечетление оставил роман Г. Беля "Где ты был Адам" о немецком солдате. Рекомендую, не пожалеете.
Пожалуй, это одно из лучших стихотворений, посвященных какому-либо военному деятелю. Обратите внимание, как автору удалось подчеркнуть противоречие такой незаурядной личности как Г. Жуков. Написал это стихотворение И. Бродский уже после эмиграции в США в 1972 г.
Иосиф Бродский.
НА СМЕРТЬ ЖУКОВА
Вижу колонны замерших звуков,
гроб на лафете, лошади круп.
Ветер сюда не доносит мне звуков
русских военных плачущих труб.
Вижу в регалиях убранный труп:
в смерть уезжает пламенный Жуков.
Воин, пред коим многие пали
стены, хоть меч был вражьих тупей,
блеском маневра о Ганнибале
напоминавший средь волжских степей.
Кончивший дни свои глухо в опале,
как Велизарий или Помпей.
Сколько он пролил крови солдатской
в землю чужую! Что ж, горевал?
Вспомнил ли их, умирающий в штатской
белой кровати? Полный провал.
Что он ответит, встретившись в адской
области с ними? "Я воевал".
К правому делу Жуков десницы
больше уже не приложит в бою.
Спи! У истории русской страницы
хватит для тех, кто в пехотном строю
смело входили в чужие столицы,
но возвращались в страхе в свою.
Маршал! поглотит алчная Лета
эти слова и твои прахоря.
Все же, прими их - жалкая лепта
родину спасшему, вслух говоря.
Бей, барабан, и военная флейта,
громко свисти на манер снегиря.
1974
"Прокляты и убиты" Виктора Астафьева рекомендую тем, кто не читал.
Меня лично "впечатляют" "Горячий снег" Ю. Бондарева, "В августе 44-го" Богомолова и "Убиты под Москвой" Константина Воробьёва. В молодости с интересом читал Ивана Стаднюка.
Тем, кто любит книги о флоте, советую "Полярный конвой" Алистера Маклина.
Хорошая военная проза у Анатолия Ананьева (1925-2001 г.). "Танки идут ромбом", "Малый заслон". Писатель-фронтовик своей совестью не поступился в отличие от Астафьева со своей бредятиной "Прокляты и убиты". Такое мое мнение.
Меня впечатлила книга - "Бабий яр". Автор: Анатолий кузнецов. Он жил в Киеве (во время войны он был мальчишкой) видел все что там творилось, записывал все себе в тетрадь. А потом через много лет после войны написал эту книгу. Прочитайте обязательно, в книге он описывает все что видел, что пережил сам, военнопленных, немцев, мирных жителей, расстрелы, взрывы Крещатика, Лавры, голод и многое другое.
Очень интересная книга (роман-документ). Всем рекомендую!
ЕМНИП, Курочкин "На войне как на войне", по которой снят одноимённый фильм.. правда концовку изменили.. и незаконченный цикл его рассказов, ЕМНИП, "Железный дождь".. про первые месяцы войны..
Из прочитанного за последнее время очень сильное впечатление произвела книга Алексея Ивакина «Мы погибнем вчера (Меня нашли в воронке)». Книга идет по разряду "фантастика", но из фантастики там только завязка сюжета — группа молодых ребят-поисковиков попадает в 1942 год... Завязка практически та же, что и в фильме "Мы из будущего", но развитие сюжета и описания событий не имеют ничего бщего с этой гламурной шнягой, всё очень реалистично вплоть до жесткого натурализма, слюняого хэппи-энда там не ждите...
Книгу можно скачать и в Сети, но очень советую купить ее "в бумаге". Дело в том, что автор не профессиональный литератор, а обычный трудяга, который вместе с друзьями в свободное время занимается святым делом Поиска и захоронения погибших солдат. При этом поддержка "родного" государства стремится к нулю и занимаются ребята этим на голом энтузиазме, вкладывая собственные средства и собирая пожертвования в Инете...
В позапрошлом году они приезжали к нам в Ленинград для раскопок под Синявино и чтобы ребята банально не голодали, среди питерских поклонников авиасима "Ил-2. Штурмовик" собрали средства.
Кстати, образы действующих лиц книги "срисованы" автором со своих друзей-поисковиков и очень узнаваемы. Что добавляет остроты восприятия этой замечательной книги. В общем, очень рекомендую!
Обложка выглядит совершенно идиотски, но это уж воля издателя и Алексей Геннадиевич не смог повлиять на это безобразие:
Но главное скрывается под обложкой.
Тем, кто любит книги о флоте, советую "Полярный конвой" Алистера Маклина.
Читал его книгу "Корабль его величества "Уллис" тоже про полярный конвой. По ходу повествования в этот лёгкий крейсер (5,5т.т.) врезалось 3! самолёта, один из них "Кондор" его хвост до гибели корабля возвышался над кормовыми башнями. В финале торпедированный крейсер на полном ходу разрезая волны уходит в глубину... Не слабо.
Тем, кто любит книги о флоте, советую "Полярный конвой" Алистера Маклина.
Читал его книгу "Корабль его величества "Уллис" тоже про полярный конвой. По ходу повествования в этот лёгкий крейсер (5,5т.т.) врезалось 3! самолёта, один из них "Кондор" его хвост до гибели корабля возвышался над кормовыми башнями. В финале торпедированный крейсер на полном ходу разрезая волны уходит в глубину... Не слабо.
А это два варианта названия одной книги.
Из прочитанного за последнее время очень сильное впечатление произвела книга Алексея Ивакина «Мы погибнем вчера (Меня нашли в воронке)».
Да, очень сильная вещь! Из всего написанного на тему "попаданцев" - на мой взгляд лучшая. А вообще - одним словом, просто - пробирает.
Тем, кто любит книги о флоте, советую "Полярный конвой" Алистера Маклина.
Читал его книгу "Корабль его величества "Уллис" тоже про полярный конвой. По ходу повествования в этот лёгкий крейсер (5,5т.т.) врезалось 3! самолёта, один из них "Кондор" его хвост до гибели корабля возвышался над кормовыми башнями. В финале торпедированный крейсер на полном ходу разрезая волны уходит в глубину... Не слабо.
Согласен, что кое-где кое-что приукрашено и - возможно - утрировано. Но общая атмосфера передана в принципе вполне реально ( я имею в виду то, что она соответствует документальным повествованиям о полярных конвоях ).
Тем, кто любит книги о флоте, советую "Полярный конвой" Алистера Маклина.
.
Согласен, что кое-где кое-что приукрашено и - возможно - утрировано. Но общая атмосфера передана в принципе вполне реально ( я имею в виду то, что она соответствует документальным повествованиям о полярных конвоях ).
Книга вполне достойная, перекликается очень близко с Валентином Распутиным, очень похожи стили. Единственная претензия, что до средины книги сложные разборки в экипаже, бунты матросов с привлечением корабельной полиции т.е. крайне непонятные для нас вещи, но о походе написано здорово. Так и надо писать, тем более, что никакая фантазия не опишет того, что бывает в жизни (в жизни всё круче).
Юрий Гончаров "Теперь – безымянные"
Отрывок из повести:
Чадный гудящий огненный вал надвигался из глубины коридора во всю его высоту. Теснимые огнем, бойцы пятились, били из винтовок в его обжигающее жаром кипение, за которым скрывались немцы с огнеметным аппаратом. Один солдат, обрызганный жидкостью, свалился на пол, корчась, катался в толпе, под ногами у людей. В сумятице его не замечали, топтали ботинками. Пылающими руками он рвал на себе одежду, пытался ползти от подступающего огня. Пламя, отбросив солдат, внезапно накатилось бурной волною, и горящий, орущий диким голосом человек исчез в его клубах.
Еще струя жидкости, с силой выброшенная из аппарата, шипя, пронизала бушевание пламени, ожгла потолок, стены, захватывая новую часть коридора. Огненный ливень полился сверху на бросившихся в разные стороны бойцов. Мгновенно взрывчато вспыхнули стены, покрылись текучими, черно-красными языками. С десяток солдат, не выдержав, сдавшись страху, побежали в свободную от пожара половину коридора, толкая друг друга, спотыкаясь, валясь на тех, кто хоронился возле Копытина за баррикадой. Трое, совсем без рассудка, перемахнули через наваленные мешки и пустились дальше.
— Куда?! — взмахнул руками Прохоренко, пытаясь схватить, остановить бегущих. — Там немцы! Куда?!
— Обалдели?! Назад! — закричали им вслед. Навстречу бегущим ударили автоматы. Двое упали, с разлету покатившись по полу, третий, подстреленный, присел и с тою же опрометью, с какою бежал на немцев, сильно хромая, кинулся обратно, под защиту баррикады.
Пулеметчик, снаружи с угла корпуса следивший за коридорными окнами, заметив мелькание фигур, опять прострочил по оконным проемам.
Тоскливый, сосущий, предсмертный холод заныл под сердцами у всех, кто был в коридоре. Крышка, сказало каждому сознание, дороги нет никуда.
Тоненький, белобровый, с детским лицом Коля Панкратов, совсем мальчишка, без пилотки, дыша открытым ртом с видным в нем розовым язычком, подполз к Копытину и прилег возле него на полу. В детских глазах Коли Панкратова были и страх, и томление, но более всего в них было ожидания, почти мольбы, направленной Копытину. Он смотрел на бывшего сержанта так, точно тот мог — и Коля ждал этого, просил его об этом — придумать и сделать сейчас такое, что спасет, вызволит всех из беды, сохранит всем жизнь. Еще люди приблизились, подползли к Копытину и Прохоренко, хотя они были ближе всех к немцам и возле них было опасней, чем позади, за их спинами. Копытин обвел взглядом жавшихся к нему людей: у всех было то же самое, что у Коли Панкратова, — ожидание чуда, которое должен был он сотворить… Наступали страшные, видно, последние для всех минуты, что понимали и чувствовали все, и в эти минуты, когда уже не было больше никаких других надежд, неоткуда было ждать спасения, когда уже ничто больше не могло помочь — самую свою последнюю надежду люди обратили к нему, Копытину, как-то разом, все одновременно вспомнив, что он единственный среди них опытный фронтовик, что он носил звание сержанта, имел боевые награды, которые не дают даром, а только за настоящее мужество в настоящих боевых делах. Обреченные люди собирались ближе к Копытину, движимые одним инстинктом, без слов отдавая себя его опытности, в стихийной, у всех появившейся в него вере, вере в то, что только он сейчас знает, что нужно всем делать, как надо поступать. Не только для Прохоренко, называвшего Копытина его старым званием, для всех в этом дымном, объятом пламенем коридоре Копытин снова был сержантом, старшим надо всеми командиром. Отнятое у него звание было снова при нем, возвращено ему окружавшими его бойцами, ждавшими и жаждавшими его власти, готовыми ему повиноваться, куда бы он ни повел, что бы он ни потребовал, ни приказал.
Колесов Константин Павлович "Самоходка номер 120". Есть на Милитере. Перечитываю раз в год обязательно.
А это два варианта названия одной книги.
Не знаю, но я читал её вот именно с таким названием- Одиссея крейсера «Улисс» http://militera.lib.ru/prose/foreign/mclean4/index.html
Читал давно, но помню, что впечатлила.
