Одни пленные улыбаются, другие на коленях стоят, один немец кушает, другой изображает «доминантного самца», вещи какие-то разбросаны, сзади кто-то кучкуется. Странное фото на память.
«Доминантный самец» имеет характерные отличительные признаки ввиде светлых полос на рукавах, иные самцы подобных признаков не имеют.
Самец же имеющий право на публичное и единоличное поглощение пищи имеет иную отметину ввиде темной круглой нашивки на том месте где у доминантного самца светлые ленты.
Два субъекта по обеим сторонам от доминантного самца являются вообще однояйцевыми близнецами не смотря на различие в форме и принадлежности разным прайдам.
У одного стоящего на коленях расстегнут китель, поэтому он и не улыбается, наверное подвергся особому шмону.
Справа на переднем плане у немца вид дембеля старослужащего он один имеет право быть растегнутым и стоять подбочась, также иметь зверское выражение лица.Прав RUBUZ законы стаи везде одинаковы.
Kazimirchik: Скорее, потому, что у него там блокнот для записи по ротным делам
Не совсем блокнот, а скорее сумочка для донесений (Meldtasche). И она действительно носилась заложенной за борт мундира между второй и третьей пуговицей.
На земле лежат польские солдатские сумки. Их значительно больше, чем поляков в группе на снимке. Две сумки остались частично под сеном. Поляки, кроме двух на коленях, довольны, — наконец-то поймали воришек, кошмаривших их барак. А большой немецкий начальник расстроен и сердит. Придётся принимать решение, докладывать начальству. Он, может быть, совсем не злой человек; и что ещё будет с его тёплым местечком?
Galil Galindo на Казнь словенского партизана солдатами Ваффен-СС [3]: Казнь двух 20-летних партизан в словенской деревне Идриская Крнице (Idrijske Krnice) горными егерями из батальона СС.
Двух молодых партизан перед казнью...
Немецкий солдат на переднем плане похоже уже чем то поживился, вторая пуговица сверху теперь не застегнется.
Не совсем понятно, что в кадре происходит.
Солдаты позируют для фотографа. Больше вроде ничего.
Одни пленные улыбаются, другие на коленях стоят, один немец кушает, другой изображает «доминантного самца», вещи какие-то разбросаны, сзади кто-то кучкуется. Странное фото на память.
«Доминантный самец» имеет характерные отличительные признаки ввиде светлых полос на рукавах, иные самцы подобных признаков не имеют.
Самец же имеющий право на публичное и единоличное поглощение пищи имеет иную отметину ввиде темной круглой нашивки на том месте где у доминантного самца светлые ленты.
Два субъекта по обеим сторонам от доминантного самца являются вообще однояйцевыми близнецами не смотря на различие в форме и принадлежности разным прайдам.
У одного стоящего на коленях расстегнут китель, поэтому он и не улыбается, наверное подвергся особому шмону.
отличное жизненное фото)
Поляки счастливы. Вступили в Евросоюз’39.
Поляки побыстрее на колени стали. И сейчас так же.
Справа на переднем плане у немца вид дембеля старослужащего он один имеет право быть растегнутым и стоять подбочась, также иметь зверское выражение лица.Прав RUBUZ законы стаи везде одинаковы.
Поляки еще лыбятся,как и некоторые наши в 41-тоже надеялись,что попали в руки к культурной нации
скорее всего у крайнего немца в руках кружка кофе и краюха хлеба — стандартный завтрак солдата Вермахта.
возможно фотография сделана утром.
Действительно не понятно чего ляхи улыбаются никак друзей встретили?
Бери выше — две полоски на рукавах, это гпаптфельдфебель, т. е. старшина роты.
Скорее, потому, что у него там блокнот для записи по ротным делам — ещё одна отличительная черта гауптфельдфебелей
Не совсем блокнот, а скорее сумочка для донесений (Meldtasche). И она действительно носилась заложенной за борт мундира между второй и третьей пуговицей.
Да нет, именно блокнот Meldetasche.
На земле лежат польские солдатские сумки. Их значительно больше, чем поляков в группе на снимке. Две сумки остались частично под сеном. Поляки, кроме двух на коленях, довольны, — наконец-то поймали воришек, кошмаривших их барак. А большой немецкий начальник расстроен и сердит. Придётся принимать решение, докладывать начальству. Он, может быть, совсем не злой человек; и что ещё будет с его тёплым местечком?