Егор ! что то не очень стыкуются эти многоэтажные дома (около хлебзавода№2) с сделанной тобой привязки - больше частник там виден на аэрофотосъемке (особенно на горизонте) - нет? Что так заретушировано выходит? Тогда вся ценность фото пропадает ...
Да ! Повтор статьи с ответом моим проходит - что бы не клонировать удалите - не получается корректно делать записи!
Ув. ljug.64!
Большая просьба не цитировать сообщения (и отредактировать пост выше), если чего интересует, задавайте вопрос и все. А то я и так краткостью изложения не страдаю, а вы мое графоманство еще удваиваете! ;)
Насчет фотки. Как говориться много думал и пришел к выводу, что это именно эти дома. Снято в 1943г. после окончания боев с самолета-биплана (на некоторых фотках виден трос между крыльями), делали облет Сталинграда на предмет оценки разрушений.
Егорыч прав, это именно те дома, в народе назывались "полосатые"
Отрывки из воспоминаний Марии Ивановны Матвеевой о боях в районе парк Скульптурного, 14.10-19.10.42г:
http://militera.lib.ru/memo/russian/matveeva_mi/09.html
"...На рассвете 14 октября началась и продолжалась до позднего вечера такая бомбежка, какой мы еще не видели. Вчерашняя, когда нам казалось, что наступил конец мироздания, по сравнению с сегодняшней — детская игра. По количеству налетов она не уступала бомбардировке города 23 августа. Только тогда бомбили весь город, пригороды, сегодня те же 2000 самолетовылетов немецкая авиация сделала на небольшой, километра в четыре, участок фронта в районе заводов «Красный Октябрь», «Баррикады» и Тракторного, в том числе и по позициям нашего батальона. К тому же без перерыва целый день продолжался обстрел крупнокалиберной артиллерии и минометов.
Описать, что творилось на земле, — невозможно. Да и запомнить что-либо было трудно. Все мы засыпаны землей, оглохшие, задыхались от дыма и гари. Не знаю, как те, кто не был в тот день убит, в том числе и я сама, пережили этот ад. Мало того, что пережили, — батальон сражался. Начиная с 8 утра на наши позиции постоянно шли танки, бронемашины, пехота. Уму непостижимо, как в этом дыму, грохоте бойцы отбивали атаки, уничтожали танки, но с позиций, захваченных в ночной атаке, не отошли.
Я перебиралась из взвода во взвод, из роты в роту, из окопа в окоп, из воронки в воронку и перевязывала, перевязывала, перевязывала, Перевязывала и оставляла тут же, в окопе, в стрелковой ячейке, в воронке. Перетаскивать раненых на медпункт не было ни времени, ни сил. А главное — необходимости. Несколько сотен метров, отделяющих передовые позиции от моего медпункта, никакого преимущества, в смысле безопасности, не дают. Там так же интенсивно рвутся бомбы, снаряды и мины.
Ничего не запомнилось от этого кошмарного дня. Только оглушенность и пустота. Не было даже страха. Появлялась иногда мысль — из этого ада нам живыми не выбраться. Никому. Но мысль эта была вялой, приходила откуда-то извне, не волновала, не заставляла беречься. Придя из грохочущего тумана, она, минуя сердце, не задевая чувств, так же вяло уходила. И только руки делали свое дело. Обрабатывали раны, накладывали шины, делали самые разнообразные перевязки. Ловлю себя на том, что я уже забыла, как они называются.
К вечеру, когда на несколько минут утихали бомбежка и артобстрел, мы с беспокойством прислушивались к интенсивной ружейно-пулеметной стрельбе справа от нас, на Тракторном заводе, и позади, почти в нашем тылу. Судя по всему — уже на берегу Волги.
Да, еще одно запомнилось. Несколько раз, перебираясь с фланга на фланг, я миновала зенитную пулеметную установку, что расположилась у трамвайной линии. Обратила внимание на то, что у пулемета в кузове автомашины всего два человека — парень и девушка. А в расчете должно быть несколько человек. Подумалось с горечью — остальные, видимо, погибли..."
"Всё это могло и забыться, если бы не события следующего дня, 15 октября.
С утра опять бомбежка. К обычному обстрелу добавился огонь, как мы потом узнали, шестиствольных немецких минометов. Мины, выпущенные одним залпом, уничтожали, поражали сразу на довольно большой площади. Немцы наступают и справа от нас, на Тракторном, и все время лезут на батальон. 1-й и 2-й ротам, понесшим большие потери, пришлось оставить здание гастронома. Баню тоже оставили. И не очень весело шутили: «На что нам баня — там ни воды, ни веников». Роты отступили, но пока еще прочно удерживали больницу Ильича, сквер, часть улицы Скульптурной.
здание клуба рядом, фотка зимы 1943г
все что осталось от пятиэтажного здания "гастронома", по аналогии с "военторгом" на пл. 9 января, скорее всего на первом этаже действительно был гастроном
Меня позвали в роту автоматчиков. Здесь было ранено несколько человек, в том числе один лейтенант, видимо, командир взвода. Их накрыло из этих самых шести ствольных минометов. Лейтенант торопил: «Быстрей, быстрей, сестричка. Дело у нас есть». Какое дело — у него левая рука как плеть висит. Перебиты связки. Говорю ему, что все дела теперь — прожить до ночи и на левый берег.
— Ты что! Рота приказ получила — зенитчиков выручать. Возле Тракторного у них целый дивизион окружили... Давай, делай что-нибудь. Мне не из винтовки стрелять. С пистолетом справлюсь... Кто еще может пойти? — обратился лейтенант к раненым. Согласились все, но двоих я категорически оставила. Они будут там помехой, в этом самом деле. Я-то уже по Дар-Горе знала, что такое окруженный дивизион.
Незаметно снявшись с позиций, рота автоматчиков ушла... Ушла, чтобы никогда не вернуться..."
"Один за другим пикируют «юнкерсы». У них очень высокие фонари кабин и не без изящества изогнуты от фюзеляжа крылья. Похоже, что «лаптежники» занялись «персонально» пулеметной точкой. Моя знакомая девушка, припав к прицелу, ведет неравную дуэль с этими крылатыми хищниками. По привычке воздушной разведчицы считаю самолеты: один, два, три... пять, шесть... Мои раненые тоже с волнением наблюдают за этой необычной схваткой. Вокруг машины сплошная стена взрывов. Но как только поднятая ими земля оседает, мы по-прежнему видим пулемётчицу. Она продолжает стрелять. Немцы делают уже третий заход. И — удача! Один из них задымил, вышел из пикирования раньше обычного, развернулся к Тракторному, хотел уйти, но повреждённый, видимо, мотор не тянул, и супостат грохнулся, подняв взрывом землю выше, чем она взлетала от бомб и снарядов.
Честное слово, завидую я этой красивой и смелой девушке. Хорошо помню, какое я испытывала чувство, когда на вышку, там, на Дар-Горе, пикировал «мессершмитт». Жалко, не спросила имени. А ведь сколько раз мимо проходила. Где ее напарник, кстати? Неужели... Зайти, обязательно надо будет зайти к ним. Сейчас доберусь с ранеными до места и проведаю.
Вокруг машины с пулеметом все горит. Вспыхивает и машина. Горит кабина, кузов. Кажется, что языки пламени лижут фигуру пулеметчицы... Нет, не кажется! На девушке горит юбка. А она не отрывается от ручек пулемета и стреляет. «Юнкерсы» выходят из пикирования выше от земли, дальше от машины. Они боятся ее!
— Прыгай! Уходи! — кричат мои раненые. Но до машины далеко, и голоса теряются комариным писком в грохоте взрывов. Да если бы она и услышала их, не ушла. Она видела сама, что горит. Несколько раз рукой ударяла по одежде, но тут же бралась за ручки пулемета и продолжала стрелять. А огонь поднимается выше и выше... И все... Нет ни машины, ни пулемета, ни девушки..."
"Бойцы вступали в рукопашные бои. Когда не было патронов — били прикладом, кололи штыком. Многие погибли в середине октября на «Баррикадах». Погибли, но и фашистов положили немало. Не прошел супостат, как говорил Батя, через позиции батальона и в самый тяжелый для нас день — 15 октября.
Вот как будет написано через много лет военными историками о боевых действиях, которые вел 15 октября истребительный батальон 748-го зенитного артиллерийского полка: «Ценой огромных потерь противник к исходу 15 октября захватил Тракторный завод и вышел в этом районе к Волге, отрезав от главных сил 62-й армии часть ее соединений.
Совместно с войсками 62-й армии упорно бился с врагом и истребительный батальон зенитчиков под командованием капитана Е. К. Ивасенко. При поддержке авиации и танков на позиции батальона наступало до полка фашистской пехоты. Непрерывный бой длился 18 часов. Взвод противотанковых ружей уничтожил 8 танков и 3 бронемашины, а автоматчики — до 100 человек вражеской пехоты. К исходу 15 октября противник ударом со стороны Тракторного завода вышел в тыл батальону, а в это время фашистская авиация ожесточенно бомбила его позиции...»
"Командир роты приказал собрать всех оставшихся. — А они все здесь, товарищ комроты. Еще семь человек в боевом охранении, — доложил Мартынюк. Хареба зачем-то несколько раз снял и снова повесил на плечо командирскую сумку. Потом — и этими словами, тоном, каким они были сказаны, напомнил Батю — объявил: — Обстановка: немцы, как я выяснил, обошли нас справа. Слева они давно были. Дорогу на Волгу, что подтверждается и докладом рядового Сотника, если не сейчас, то скоро перекроют. Будет приказ на отход — отойдем. Нет, значит... — он обвел взглядом присутствующих. И на меня посмотрел как на всех, как на боевого товарища. Я это заметила, но не сразу подумала — хорошо это или плохо, радоваться мне или огорчаться.
— Значит, будем обороняться. Патронов мало. Противотанкового ружья ни одного. Гранат нет. Осталось полтора десятка бутылок. Два автомата, несколько винтовок и два пистолета.
Я вытащила, впервые за все время, свой наган из кобуры. Хареба усмехнулся, видя, как я неловко держу наган, но тут же стал строгим: — А вот за такое отношение, безобразное отношение к личному оружию можно получить самое серьезное взыскание!
Действительно — песок, кирпичная пыль, набившись в кобуру, прилипли к маслу, забили ствол; все пазы и выемки нагана.
Выручил меня Миша Мартынюк. Он взял у меня наган и сказал, что через десять минут тот будет, как только что с тульского завода...
Ночь прошла относительно спокойно. На рассвете к нам прибежали мои знакомые Настя и Маруся. В руках узлы. Мы подумали, что к нам, прятаться. Только где дети?
— Дети дома. А мы к вам... Тракторный завод полностью немцы взяли. Зверствуют. Бойцов в живых не оставляют... И туда, к Волге, вроде вышли. Мы вот по шарили, кое-что нашли. Одежду гражданскую. Не ахти, но все-таки. В штатском-то, может, и не тронут, да и выбраться легче...
Хареба сказал им спасибо. И к нам: — Я кадровый военный. Получил звание, форму и знаки различия не для парадов и маскарадов. Вас военными поневоле сделала война. Всем, кроме лейтенанта Мартынюка, он, думаю, со мной согласен, разрешаю одеться в штатское.
Кто-то из бойцов до начала разговора ротного начал было разворачивать узел, но после его слов смущенно завязал узел еще крепче. Женщины, тоже смутившись, ушли.
Заняв круговую оборону возле ротной землянки, мы ждем немцев. Они бомбят, обстреливают пустые позиции батальона, но не атакуют. Боятся, что ли?
Мы понимали, что немцы скоро разберутся — здесь, на кусочке земли, где их столько дней держали и били, атаковали, — не осталось и двух десятков человек."
"Еще трое убитых. Хороним их после налета в воронке. Могилы копать нечем, да и сил нет. Один из убитых — рыжий парень...
Артиллерия стреляет лениво. Танки, их было штук восемь, ушли куда-то к Тракторному заводу. Немцы устроили нам передышку. В землянке нас пятеро: лейтенанты Хареба, Мартынюк, рядовые Сотник и Тимошенко и санинструктор Матвеева — я.
Хареба вытащил из кармана горсть патронов — винтовочных и от нагана. Утром мы все патроны сдали ему, и выдавал их ротный строго по счету.
— Все, что осталось, — Хареба несколько раз подбросил патроны на ладони. — Живыми они нас не возьмут. Последнюю пулю — себе.
Говорил командир роты просто, буднично и поэтому так убедительно, что мы приняли его слова как должное, без удивления, без страха и сомнений. А Хареба еще и проинструктировал: — В грудь не стрелять. Можно остаться живым. Это плен. Стрелять сюда, — он приложил два пальца выше левой брови к виску, — пуля в висок — смерть верная и мгновенная.
Хареба еще раз пересчитал патроны. Отдельно винтовочные, отдельно револьверные. Подошел к каждому и отдал его долю. Мне Иван протянул патрон с какой-то странной, красной головкой пули.
— Прости. Прими вместо роз, которые хотел бы я тебе дарить всю жизнь.
Розы мои, розы...
Я вытащила наган. Держу в ладони его ребристую рукоятку, пробую дотянуться указательным пальцем до спускового крючка. Не получается. Слишком далеко от рукоятки спусковой крючок и очень маленький у меня палец.
— Этак ты, дочка, не выстрелишь, — сочувственно говорит Сотник, — а он, фашист, лютует над девчатами, да тем более военными.
— Что же мне делать?! Товарищ лейтенант, — обращаюсь я к Ивану, — вы сначала меня, потом сами. Хареба молчит, только до крови прикусил губу.
— Ну, Иван! — назвала я своего командира по имени, — сейчас, потом может не хватить времени... — Нет, прости, не смогу, — Хареба отвернулся.
«Размазня — не человек ты», — вспомнились слова смертельно раненного бойца. Но как же мне быть?
— Ребята, как же мне быть? — смотрю на одного, на другого.
Все отворачиваются. Я к Сотнику: — Александр Прокофьевич!
— Нет, дочка, не проси. Себя пять раз убью, труса — тысячу. Тебя не смогу. Жалко, но не смогу.
— Федя! Во имя твоей Маруси. Мы с ней обе — Марии!
Тимошенко вздохнул, перехватил свою винтовку из левой руки в правую. Вздохнул еще раз.
— Эх, Маруся! — и медленно начал поднимать ствол своей «Маруси» вверх и одновременно поворачивать его в мою сторону.
Я отчетливо вижу черный зрачок дульного отверстия. По спине холодок, а сердце охватывает теплая истома и от него волнами расходится по всему телу. Мне покойно и хорошо.
В этот момент винтовка, выбитая из Фединых рук ударом Сотника, брякнула о топчан.
Федя растерянно, смущенно: — Да вы что, братцы! Разве я смогу! Я шутковал. Я же...
— На нас идут два танка, — спокойно, словно увидел пару обычных собак, поведал Мартынюк со своего обычного места возле узенького окошечка-щели под низким потолком землянки. Сказал и опять бросил в рот кусок сухаря.
— К бою! — опять по-артиллерийски подал команду Хареба. Это значит — расчеты орудий должны занять свои места у прицела, у поворотных механизмов, у снарядного ящика, Это расчет орудия. А мы друг за другом выскакиваем по невысокой, крутой лесенке наверх. Два танка неуклюже, как большие черепахи, переваливаясь со стороны на сторону на грудах битого кирпича, ползут в нашу сторону. Они и выглядят безобидно, как те черепахи — ползут себе и ползут. Только длинные стволы пушек вместе с башнями поворачиваются на массивных корпусах... Один выстрел и взрыв. Второй...
Больше я танков не вижу. Ощущаю тяжесть в голове, тошнит. В носу, во рту, в ушах — земля. Меня кто-то куда-то тащит. Сквозь глухоту слышу голос: — Осторожней. Руки оторвешь... Скорей, ребята, скорей..."
"...Лейтенант Хареба с остатками роты прорвался сквозь окружение и точно вывел бойцов к переправе. На берегу масса раненых. Тут же строятся подразделения, прибывшие с той стороны на оборону города. Я где-то отстала от своих. Потерялась бы, но товарищи начали меня звать: — Матвеева! Марийка!
На знакомую ему фамилию отозвался лейтенант Белашов, командир 1-й роты. Он тоже вырвался из окружения и с оставшимися бойцами занимал позиции вдоль берега Волги, выше переправы. Собралось нас пять человек: Хареба, Сотник, Мартынюк, Белашов и я.
Знакомый уже мне старший лейтенант долго проверял наши документы, выяснял, кто такие, откуда и почему на левый берег. Куда-то ушел, приказав никуда не исчезать. Вернулся. Сказал, что истребительный батальон уже три дня считается погибшим в окружении в районе завода «Баррикады». Командир батальона старший лейтенант Шевчук, получивший приказ выводить оставшихся людей, тогда же переправился на левый берег. Хареба удивился: — Какой командир батальона? Какой Шевчук? Капитан Ивасенко наш комбат: Погиб он. Вместе с комиссаром погиб!
Старший лейтенант развел руками, объяснять ничего не стал, а может, и не знал больше ничего. Подписал всем пятерым пропуска.
— Там, товарищи, разберетесь. А вас, — обратился он ко мне, — как санинструктора, прошу присмотреть за ранеными, с которыми поплывете.
Большая, человек на двадцать, лодка, сильно перегруженная, отчаливает от берега. Лодку бомбят и обстреливают. Водяные столбы вздымаются иногда так близко, что брызги летят в лицо. Лодка начинает тонуть, кажется, где-то пробоина. Тогда Сотник, Хареба, Мартынюк, Белашов и еще кто-то прыгают за борт и подталкивают лодку, не давая ей уйти под воду. Они буквально на руках выносят изрешеченную лодку к берегу...
Тогда, в ночь на 19 октября, в Сталинграде было холодно. Шел дождь со снегом. Мы искали штаб 1087-го малокалиберного зенитно-артиллерийского полка, куда прикомандировали остатки нашего истребительного батальона..."
Про воспоминания Матвеевой я писал еще в начале темы и там же приводил наградные на упомянутых в тексте бойцов и командиров.
Ниже воспоминания из книги "Сталинградцы" 1950г
Разведчик 92 осбр Иванов Алексей Миронович (об отце и сыне Ивановых, упоминал в соседней ветке, они резали немцев у элеватора еще в сентябре, где и были приписаны к 92 осбр)
Командир рабочего батальона завода "Баррикады" Петр Александрович Тяличев
Тов. Бурлаков - вероятнее всего Бурлаков Иван Фомич, ст. л-т комроты 178 полка войск НКВД по охране тыла. Полк нес охрану завода №221 ("Баррикады").
http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=12923.140;wap2
С.Глуховский «Остров Людникова». Литературно обработанные воспоминания ветеранов 138-й сд
15-20.10.42
138-ю дивизию передали 62-й армии Чуйкова, и пятнадцатого октября 1942 года полковник Людников получил приказ командарма переправиться на правый берег Волги и оборонять завод «Баррикады».
344-й полк выступал последним. К Реутскому примчался старший лейтенант Коноваленко из оперативного отделения дивизии. Коноваленко уже побывал на правом берегу в полках майоров Гуняги и Печенюка. Он видел, как сходятся нацеленные на «Баррикады» танковые «клещи» немцев, и с приказом комдива примчался к Реутскому. 344-й полк был поднят по тревоге.
Всю ночь густо моросил дождь. Повозки полка остались в тылу. Легкие минометы, пулеметы и противотанковые ружья бойцы тащили на себе…
…Батальон капитана Немкова ночью загрузился на баржу.
К переправе подошел катер-буксировщик и принял на борт штаб полка и взвод автоматчиков. Как только катер и баржа отчалили, с правого берега начался артиллерийский налет. Над рекой вспыхнули спущенные на парашютах «фонари», и тотчас же черная гладь воды вокруг баржи и катера забурлила и вздыбилась фонтанами.
На правом берегу неумолчно гремел бой. Там пылали пожары, там землю терзали снарядами, бомбами, минами, но это была земля, по которой можно перебегать и в которую можно зарыться. Катер на Волге маневрировал, а людям на барже казалось, что он бессильно мечется в разрывах снарядов.
Кто-то из солдат не выдержал:
- Будто на месте стоим. Перебьют нас всех…
Ему возразили:
- Плывем, служба. На то и Волга, что плыть по ней долго.
Наконец, катер и баржа пришвартовались. Выгрузка шла под ярким освещением – неподалеку горела подожженная немцами нефтебаржа. Берег был захламлен покореженными балками, рельсами, ржавыми колесами от товарных вагонов.
Коноваленко повел батальон к штабу армии. В блиндаже штаба, оборудованному в штольне, было много незнакомых Реутскому командиров и он представился старшему по званию.
- Вовремя прибыли! – начальник штаба 62-й армии генерал-майор Крылов поздоровался с Реутским и тут же приказал батальону занять отведенный ему участок обороны. – Людников сейчас в полку, я ему позвоню.
Какой-то майор из сменяемой дивизии Гуртьева повел Реутского, Коноваленко и Немкова к переднему краю. Они взобрались по крутой тропинке на высокий берег и направились в сторону завода «Баррикады». Вдруг майор остановился:
- Дальше нельзя. Правый фланг – у нефтебака, левый – у каменной ограды. Впереди – инструментальный цех, а там и наши, и немцы – сам черт не разберет… Вопросы будут?
Один лишь вопрос волновал Реутского: почему штаб армии находится в считанных метрах позади его полка?
- Штаб армии переберется, - сказал Коноваленко. - Позади будем мы, штаб дивизии.
- Веселое соседство! В штабе аукнут, на переднем крае откликнутся, - мрачно пробурчал майор и опять обратился к Реутскому: - Вопросы будут?
Реутский ему не ответил, а Немкову приказал привести батальон и занять оборону.
- Сюда пришлите саперов оборудовать наблюдательный пункт.
… Забрезжил рассвет, и над заводским поселком появились «юнкерсы». Теперь Реутский видел поле боя таким, каким не представлял его раньше. С Верхнего поселка просматривалась территория завода и его прибрежный участок. Оттуда прямой наводкой били пушки. Немецкие артиллеристы пристрелялись по всем ориентирам и, конечно, заметили новый наблюдательный пункт. Но у Реутского не было выбора. Позади – штабы армии и дивизии, позади – Волга, а враг не скрывал своего намерения выйти к реке.
Немецкие артиллеристы открыли огонь по 344-му полку, и Реутский спустился в блиндаж, где пищал зуммер полевого телефона.
- Лупят из всех калибров, – докладывал Немков. – А танки повернули на соседей.
- Жди приказа, сейчас поговорю с «первым».
Но «первый» уже сам вызывал Реутского.
- С новосельем вас! - пробасил в трубке голос комдива. – Слышу, как немец приветствует новоселов! А тяжело соседям. Так тяжело, что если им немочь…- Людников повысл голос: - Вы понимаете, где сойдутся вражеские «клещи»? Надо крепко стукнуть по «шарниру» этих клещей. Атакуйте и прорывайтесь на «Баррикады»!
- Я вас понял…
Реутский приказал телефонисту соединиться с Немковым, но батальон не отвечал – связь на линии была прервана. Пока ее исправляли, пока к Немкову бегал посыльный с приказом поднять батальон в атаку, Людников еще раз звонил Реутскому, и по тону комдива можно было догадаться, какая обстановка складывалась сейчас на флангах дивизии. А Немков все еще не отзывался.
Реутский резко встал и потребовал автомат.
- Надо бы выждать, – робко заметил его адъютант младший лейтенант Шейнин.
- Ждать пока не пристреляется? Промедление смерти подобно. Идем, адъютант!
Они были уже у выхода, когда над блиндажом грохнуло, и потолок рухнул. Второй снаряд угодил в стену блиндажа, и Реутский, ослепленный пламенем, упал навзничь. Осколки снаряда изранили ему лицо, но самая страшная боль была в глазах. Густо засыпанные землей они кровоточили, и острые иглы жалили все глубже.
Реутский поднял голову, надбровные дуги нервно затрепетали на его лице и замерли. Он не видел.
В это время загудел зуммер отброшенного в угол полевого телефона.
- Адъютант!
Шейнин подбежал к полковнику и сунул в его руку трубку телефона. Реутский не слышал, что кричит ему адъютант, но, раз ему дали трубку, надо командовать.
- Это ты, Немков? Не перебивай! Слушай приказ. Это приказ «первого». Атакуй немедленно. Ты понял? – Реутский задыхался, ему трудно было удержать голову, но трубку из рук он не выпустил и вместе с ней припал к земле. – Ты меня слышишь, Немков? Повторяю приказ. Наступай на «Баррикады»!
Пять немецких дивизий – четыре пехотных и одна танковая – обрушились на два завода: Тракторный и «Баррикады». Ценой больших потерь противник захватил территорию Тракторного завода и повернул на юг, на «Баррикады». Вместе с подразделениями полковника Гуртьева в бой вступил рабочий отряд завода. В цехах «Баррикад» оккупанты столкнулись лицом к лицу с солдатами в промасленных комбинезонах, в рабочих куртках. Рабочим отрядом командовал инженер-конструктор Петр Александрович Тяличев.
Восемнадцатого октября, на рассвете, немцы перешли в решительную атаку на «Баррикады». Тяличев выбрался из теплотоннеля наружу. Его тревожила перестрелка в непосредственной близости от Волги. Но опасность заводу угрожала не с тыла. Немецкие танки устремились к центральным воротам, и пьяные гитлеровцы, спрыгнувшие с танков, уже проникли на заводской двор. Вдруг они остановились, шарахнулись назад и залегли.
Тяличев оглянулся и увидел молча идущие в атаку цепи красноармейцев.
Тяличев не знал, откуда взялись эти одетые в новую форму бойцы. Началась перестрелка, в ход пошли гранаты, и Тяличева оглушило взрывом. «Что со мной? Надо скорей в теплотоннель!» - убеждал себя Тяличев, но ноги не слушались его. А бой уже переместился к центральным воротам, куда под прикрытие своих танков отступали гитлеровцы. Только из окраинного модельного цеха по-прежнему строчил вражеский пулемет.
Бойцы перебегали от завала к завалу. Рядом с Тяличевым оказались два пулеметчика. Они открыли огонь по окнам модельного цеха, подавили огневую точку и поднялись, чтобы сменить позицию.
- Спасибо, сынки! Откуда вы взялись? – крикнул им Тяличев.
- А вы кем будете? – настороженно спросил рослый сержант, настороженно оглядывая Тяличева.
- Я заводской инженер. Отсюда, из «Баррикад».
- А мы – на «Баррикады». На «Баррикады» - фашистам нет пощады! Белов – за мной! – скомандовал пулеметчик второму номеру и ринулся вперед.
Это был сержант Белобородько, ветеран 344-го полка из дивизии Людникова.
Штаб 62-й армии сменил свой командный пункт, и в блиндаже-штольне за «Баррикадами» хозяйничал сейчас подполковник Шуба. В восьми комнатах блиндажа-штольни разместились все отделения штаба дивизии. Начальник оперативного отделения майор Рутковский со своим помощником Гулько (первый помощник Коноваленко находился все время в полках) составлял сводки и уточнял карту. Майор Батулин из разведотдела допрашивал первых пленных. А в это время саперы капитана Косарева отрывали ходы сообщения от реки к двум входам в блиндаж, от блиндажа – на высокий берег Волги. Связисты старшего лейтенанта Озерова тянули «нитку» в подразделения. Уже развернули свою работу медпункт и хозвзвод.
Начальник штаба дивизии подполковник Шуба любил порядок. В маневренных скоротечных боях на степных просторах Дона штаб дивизии все время находился на колесах. Теперь колеса остались в тылу, на левом берегу. Теперь надо было прочно и надолго зарываться в землю.
Восемнадцатого октября, к исходу дня, бои утихли.
После трехдневных сражений, фронт 138-й дивизии изогнулся, как длинная змея. Передний край проходил через два цеха «Баррикад», наполовину занятых противником, затем уходил в подземелье заводского теплотоннеля. За оградой тоннеля он рассекал Таймырскую и Прибалтийскую улицы и проспект Ленина в Нижнем рабочем поселке. На штабной карте черная линия коварно петляла в поисках выхода к Волге, красная упорно цеплялась за каждый разрушенный дом и за каждый бугорок земли. Пока Иван Ильич находился в полку Гуняги, черная и красная линии переднего края разрывались то тут, то там, чтобы соединиться в новом месте , образовывая выступы, дуги, петли. В этом было своеобразие нового, непривычного для дивизии театра боевых действий. И об этом думал Иван Ильич, возвращаясь от Гуняги в свой штаб.
Беспокойные мысли одолевали Ивана Ильича.
Комдива не обрадовала заботливо прибранная к его приходу комната. Дымил на столе горячий ужин, в углу белела приготовленная ординарцем постель. Но Ивану Ильичу было сейчас не до пищи и отдыха. Он вызвал своих заместителей – полковника Курова, комиссара Титова, начальника артиллерии Тычинского – и предложил подполковнику Шубе доложить обстановку.
Все, о чем скупо рассказывал начальник штаба, соответствовало действительности. На участке, обороняемом 138-й дивизией, наступают немецкие 305-я пехотная дивизия и танковая бригада, поддерживаемые авиацией, артиллерией и специальными саперными подразделениями. Атаки врага отбиты. Противник вынужден в результате успешной контратаки 344-го полка оставить часть заводской территории. Но с утра надо ждать нового наступления, так как немцы в районе «Баррикад» располагают мощными резервами и находятся в непосредственной близости от Волги. Вот почему в полках 138-й дивизии ведутся инженерные работы: окопы доведены до полного профиля, укрепляют доты и минируют танкоопасные участки. Командиры полков предупреждены о необходимости строить командные и наблюдательные пункты с надежными перекрытиями…
…На рассвете противник начал атаку. Ее отбили батальон Немкова получил приказ перейти в наступление. Миша остался в первой роте и вместе с ней ворвался в инструментальный цех завода. Там он встретил инженера Тяличева и там же познакомился с пулеметчиком Белобородько, о котором знал только понаслышке. К Концу дня первая рота вышла за трамвайную линию. Позади остался полностью очищенный от гитлеровцев завод. Но на следующее утро гитлеровцы бросили в бой танковый резерв и опять захватили модельный цех завода.
В образовавшуюся брешь хлынула вражеская пехота. Она следовала за танками, намереваясь захватить следующий цех. Вовремя подоспевшие Белобородько и Белов огнем своего пулемета отсекли гитлеровцев от танков и вынудили их залечь. Белобородько стрелял из подвала цеха, контролируя небольшую площадку, миновать которую десантники не могли. Те вызвали на помощь свой танк и, стреляя из ракетниц, показали экипажу огневую точку пулеметчиков. Пушка медленно повернулась в сторону подвала, и Белобородько заметил вспышку перед ее дулом. Взрыва он уже не слышал.
Фотография завода " Баррикады" с номерами каждого цеха . Желтым цветом обозначена наша маркировка цехов, красным - немецкая. По предназначению каждого цеха пока неизвестно. В цехах под номерами 6,7,8,10,44 изготовляли и собирали орудия и пушки 76 мм, 152мм. Цех 14/15- термический(?). Цех 1 - производство морской артиллерии.
19.10.1942г
Сводки Генштаба
"62-я армия в течение 19.10 продолжала вести ожесточенные оборонительные бои с пехотой и танками противника в северной части г. Сталинград.
Части Северной группы до 13.00 19.10 отразили атаки противника силою до полка пехоты с 40 танками на юго-зап. окраину района Спартаковка. Противник, введя в бой дополнительно 30 танков, в 13.00 атаковал зап. окраину района Спартаковка. К исходу дня бой продолжался на прежних рубежах.
Части 138 сд совместно с подразделениями 118 сп 37 гв. сд отражали атаки противника силою до батальона пехоты с 5 танками на рубеже Волхостроевск—ж./д., проходящая по зап. окраине завода «Баррикады». К исходу дня противнику удалось вклиниться в юго-зап. часть завода «Баррикады».
308 сд частью сил, отдельными опорными пунктами, вела бои в окружении в районах сад Скульптурный и улица 9-го Января, а остальными силами вела бой в районе юго-зап. части завода «Баррикады».
193 сд с подразделениями 116 сп 95 сд отражала атаки противника силою до полка пехоты с 30 танками в районе юго-зап. окраины завода «Баррикады», продолжая удерживать рубеж (иск.) юго-зап. угол завода «Баррикады» —Тупиковая и Прокатная улицы до улицы Гдовская.
В положении остальных частей армии изменений не произошло."
Немецкие данные:
Боевые действия 14-й немецкой танковой дивизии:
"19.10.42 14-я танковая дивизия очистила область оврага в 73А2-73В1 и перед Баррикадами, и занимает район 84В3-D1. В группе домов вдоль дороги 83А1 остается слабое сопротивление противника."
Действия 305-й пехотной дивизии в Сталинграде согласно журналу боевых действий 6-й немецкой армии:
"305-я дивизия сражается в северной части артиллерийского завода против постоянно усиливающегося противника. 14-я танковая дивизия удерживает линию 84С4-94Сцентр-южный край кирпичного завода."
Действия 100-й егерской дивизии:
"19-го октября продолжилось наступление дивизий, примыкающих с севера к позициям 100-й. В этот хмурый дождливый понедельник в наступление также перешел и батальон 3/54, смененный 2/227-м. При поддержке дивизионной артиллерии, этот батальон наносил удар от северных шлаковых отвалов «Красного Октября» до обрывистого берега Волги. Последний рывок до речного берега, однако, оказался невозможным. Далее к северу лишь только единицы смогли дойти до Волги. На «Красных Баррикадах» находился еще один русский плацдарм с командованием советской 62-й армии. Командующий, генерал Чуйков, сидел, таким образом, в 400-х метрах восточнее немецких войск. Плацдарм на «Баррикадах» был связан с плацдармом на «Красном Октябре» узким коридором. Позднее этот коридор был после тяжелой борьбы перерезан."
20.10.1942
Сводки Генштаба:
"62-я армия в течение 20.10 продолжала вести ожесточенные оборонительные бои с пехотой и танками противника на юго-западной окраине района Спартаковка и в юго-зап. части завода «Баррикады».
Части Северной группы продолжали вести бои с противником, овладевшим двумя кварталами на юго-западной окраине района Спартаковка.
138 сд правофланговыми частями к 15.00 20.10 отбила две атаки противника, первая силою до роты пехоты с 15 танками в направлении завода «Баррикады» и вторая силою до двух батальонов пехоты с 25 танками. Части дивизии оставались на прежних рубежах и вели бои по уничтожению мелких групп противника в юго-зап. части завода «Баррикады».
Стрелковый батальон 308 сд вышел в южную часть завода «Баррикады».
161 сп 193 сд удерживал позиции с передним краем в районе улица Стальная—ж./д. —Северная, Федосеевская и Гдовская улицы.
Положение остальных частей армии оставалось без изменений.
Авиация противника (52 самолета) до 12.00 20.10 бомбила завод «Баррикады».
Немецкие данные.
Боевые действия 14-й немецкой танковой дивизии:
"20.10.42 Передовая линия и достигнутые рубежи:
14-я тд – от 83С1 юго-западная часть артиллерийского завода до 83С средняя улица.
Йенекке – от центрального пункта артиллерийского завода – северо-западная часть артиллерийского завода до южной кромки группы деревьев – южная окраина домов 94С3."
Действия 305-й пехотной дивизии:
"305-я дивизия после тяжелой борьбы очищает заводские цеха и расширяет позиции в северо-западной части артиллерийского завода."
Действия 100-й егерской дивизии:
"Отдельные действия вражеских групп против правого фланга 100-й дивизии и с востока на поперечной улице в артиллерийском заводе, были частью отбиты в ближнем бою.
Западное крыло завода (63D4) было очищено от противника 54-м полком и теперь линия фронта проходит по всей длине железной дороги."
Компиляция немецких данных за 19-20.10.42:
"19 октября боевые действия сместились южнее – в район оврагов между машиностроительным заводом «Баррикады» и металлургическим комбинатом «Красный Октябрь». В то же время бои в заводских цехах завода «Баррикады» продолжались. Особенно ожесточенно сражались за командный пункт 339-го стрелкового полка 308-й стрелковой дивизии, который располагался в заводоуправлении. Советские войска оказывали сопротивление здесь до 26 октября.
19 октября 1942 г. во всей 14-й танковой дивизии было только 15 танков:
3 средних танка PzKpfw IV,
5 средних танков PzKpfw III,
3 легких танка PzKpfw II,
4 командирских танка PzBef.
К этому времени боевой состав панцергренадерских полков 14-й танковой дивизии снизился до уровня усиленного батальона с численностью 1500 – 2000 чел., а батальоны имели численность от 500 до 700 человек. В 24-й танковой дивизии 19 октября было 29 танков: 2 танка PzKpfw IV и 19 PzKpfw III. 24-я танковая дивизия имела в своем составе 5 батальонов, из них два слабых (300–400 человек) и три «истощенных» (менее 300 чел.).
В кровопролитных боях 14-19 октября численность 9-ти пехотных батальонов 305-й пехотной дивизии снизилась до 300–400 человек в каждом, что по немецкой терминологии оценивалось как слабые батальоны. Саперный батальон дивизии имел менее 300 человек (слабый батальон). «Окопная численность» рот сократилась до 35 солдат. 576-й и 578-й пехотные полки (IR 576 и 578) 305-й дивизии 19 октября вели бои в изрытой воронками от бомб и снарядов северной части завода «Баррикады» против 768-го и 344-го стрелковых полков 138-й стрелковой дивизии и несли тяжелые потери от пулеметного, минометного и артиллерийского огня. Затянувшаяся немецкая попытка захватить 6-й (производственный) и 4-й (сборочный) цеха завода «Баррикады» закончилась неудачей. В этот период войска советской 62-й армии провели ряд неожиданных контратак.
По советским данным в боях в районе завода «Баррикады» с 17 по 19 октября было подбито 45 немецких танков и уничтожено до 2-х тысяч солдат и офицеров. По сводке 6-й немецкой армии, потери 19 октября составили 186 человек: 34 убитых, 137 раненых и 15 пропавших без вести.
20 октября 1942 г. немецкое командование объявило об успешном окончании боев на территории Сталинградского тракторного завода и об успехах в боях за завод «Красные Баррикады». В этот день немецкие войска никаких больших атакующих действий в районе Сталинграда, кроме разведки боем, не проводили."
Вот интересно, как в штабе артиллерии 193 сд умудрялись так красиво схемы разрисовывать. Напрашивается мысль о праздности.
Съездил сегодня на остров Людникова, положил цветы, заодно осмотрел местность. Разрушенный дом-памятник ("красный дом" по немецки) весь зарос молодыми деревьями. На месте бывшего заводоуправления ("дом комиссара") - пустырь с останками фундамента, заваленный мусором. По советским схемам его занимали немцы, а по немецким сведениям - наши.
Всех с наступающим праздником!
С праздником!
Схема, что и говорить, с чувством сделана - старался человек :)
Сравниваю наши и немецкие схемам и сводки - начинаются расхождения. На схемах 138 сд 17-19.10.42 (приводил выше) дивизия практически полностью занимает "Баррикады", немцы "отгрызли" лишь северо и юго-западный углы территории завода.
Тогда как в немецких данных 305 пд вместе с 14тд еще 17.10 захватили половину "Баррикад" и к 20.10 зачистили большую часть завода.
"17.10.42
24-я танковая дивизия с подчиненным ей 108-м панцергренадерским полком в 09.30 достигают изгиба железной дороги в квадрате 73С и в 13.00 устанавливают связь с танками 14-й танковой дивизии в квадрате 73D1. Городские кварталы 73А и В были очищены от противника в ближнем бою. Продолжается занятие 26-м панцергренадерским полком берега Волги 94С."
"305-я дивизия, преодолевая сильное сопротивление, достигла следующих рубежей: 577-й полк – юго-западного края артиллерийского завода в 73D2, 578-й полк – южный и юго-восточный угол цеха №4 (83В3), 576-й полк – линии 93А1-94С4 на берегу Волги."
А если принять во внимание забугорную картинку ниже, видно что немцы 20.10 окружили штаб 138 сд (находился в штольне в прибрежном овраге около дома директора завода, нем. Rotes Haus, "красный дом"). Правда наши бойцы с помощью красных стрелок своего комдива отбили, но ни сам Людников, ни схемы 138 сд об этом случае не упоминают ;)
Схема боя 138 сд на 20.10.42
С Днем Победы!
Иностранная карта не верна( нижняя часть), там скорее всего атака на 13 ноября 1942, тогда да, немцы прорывались. Наши карты точнее. 13 ноября немцы и захватили П-образный дом(Дом Комиссаров).
Иностранные схемы вызывают много вопросов, и в то же время они крайне интересны. На схеме от 23-31.10 весь нижний поселок опять в наших руках, как и берег Волги аж до оврага Житомирского и кирпичного завода.
А вот схема 13-15.11 когда немцы пытались окончательно добить 138 сд на "острове Людникова", но обломались. Rote Haws (или дом директора завода, развалины которого сохранили как памятник), если верить схеме опять в немецких руках.
Но не все так однозначно. По-моему этот дом, где было НП 138 сд, на протяжении всей обороны Нижнего поселка так и не был захвачен. Хотя и здание "аптеки" и "дом комиссаров" немцы все ж таки взяли штурмом в середине ноября. На схеме кстати неверно указано расположение штаба 62-ой армии, на тот момент штаб переехал в район Банного оврага.
В общем будем разбираться ;)
Однако продолжу по датам. Немцы уже проникли на территорию Баррикад и напирают в районе хлебозавода №2. Опорные пункты в зданиях около хлебозавода имели огромное значение, захватив их немцы разрезали (в очередной раз) фронт и выходили к главной переправе 62-ой армии, причалы которой располагались чуть южнее по берегу Волги.
21.10.42
Про фугасные огнеметы упоминал Еременко в своей докладной записке (выкладывал выше). У меня есть подозрение, что в парке Скульптурном при отражении немецкой танковой атаки тоже были использованы ФОГи (об этом упоминается в книге Генштаба, сканы выкладывал ранее ув. Александр и даже в эпопее Озерова есть эпизод). Хотя и бутылок КС в наших войсках хватало, и то и другое мастерили на заводах из подручных средств.
Страница из книги "Огнеметные танки и ручные огнеметы в бою", авторы: А. Ардашев, С. Федосеев
Чуть выше упоминал 178 сп НКВД по охране тыла, бойцы этого полка участвовали в обороне завода "Баррикады", командир ст. л-т Бурлаков Иван Фомич. Просматривая фотки под тегом Сталинград на waralbum, увидел эту фотку. Видел ее и ранее, но на подпись внимание не обращал. В группе ЖивойЦарицын в фейсбуке уже обсуждали эту фотку на предмет привязки к местности, была версия что эти здания стояли в Нижнем поселке Баррикад (но тут скорее тов. skvorin может просветить).
http://waralbum.ru/200092/
Сейчас все срослось - подпись на фото и место съемки. Получается это бойцы роты 178 сп НКВД и среди них (который только?) ст. л-т Бурлаков
Кажется фотография Бурлакова есть в музее МВД г.Волгограда.
Вот интересный материал о судьбе Бурлакова, написанный его племянником, Кривошеенко Львом Сергеевичом,часть рассказа ,, Сталинградская шинель" :
,, В 1954 году весной, перед окончанием гидромелиоративного техникума нас несколько человек отправили на преддипломную практику на Северный Кавказ. Отправились на улицу Университетскую, где жил мой дядя Иван Фомич Бурлаков, двоюродный брат моей мамы.
Дом нашли сразу, среди пятигорских двух-трехэтажек он выделялся своей высокой бетонной статью.
Тут я обратил внимание на шинель, что висела в прихожей. Шинель старая, офицерская, правда, длинноватая для меня. Она была в многих порезах:
- Это моя сталинградская шинель —боевая спутница...
В ней следы от восемнадцати пуль и осколков. Случилось это в последнем бою при обороне завода «Баррикады», на самом берегу Волги. Тогда меня, тяжело раненного, потерявшего сознание, вынес из окопа к самой воде казах Мухамеджанов. Привязал к двери, снятой, видимо, с сарая, и оттолкнул от берега... Так и поплыл я вниз по Волге в этой шинели. Немцы с берега южнее завода приняли меня за труп и не стреляли... Где-то, говорят, под Светлым Яром красноармейцы подплыли на лодке, убедились, что во мне еще теплится жизнь.Тогда и отправили в госпиталь...
В тот же день дядя Ваня показал книгу очерков военно¬го журналиста Василия Коротеева «Сталинградское кольцо». Помню, там были такие строки: «Мы стояли над могилой бесстрашного командира роты старшего лейтенанта Ивана Фомича Бурлакова, который почти два месяца удерживал от врагов цеха знаменитого военного завода «Баррикады». Далее дословно текст не помню, но в память врезалось — дядя герой, защитник Сталинграда! А теперь как ветеран и инвалид войны живет в благословенном тихом Пятигорске. Тогда же мысленно пообещал себе: как только стану писателем или журналистом, напишу об этом.
И такую попытку сделал впервые только в 1960 году, когда вернулся из армии в Сталинград и стал сотрудничать в областной газете. Очерк о Бурлакове отнес в «Сталинградскую правду» Юрию Харину. Но опытный завотделом, подготовивший очерк к печати, решил прежде послать его в Пятигорск дяде Ване и дал ему московский адрес Коротеева, довоенного редактора газеты «Молодой ленинец», а во время Сталинградской битвы собственного корреспондента газеты «Красная звезда». В послевоенные годы был собкором газеты «Известия» в Египте.
Тот немедленно откликнулся и прислал в областную газету большую статью «Я не убитый — я живой...», опубликованную 12 апреля 1960 года. Привожу фрагменты из этой статьи :
,, Не может быть! Ведь он убит, он погиб в октябре 1942 года, отражая атаки врага, на заводской территории Сталинграда. Я находился как раз в штабе стрелковой дивизии полковника Гуртьева, когда от него поступило последнее сообщение, написанное скупым военным языком: «Доношу, что в ночь с 16 на 17 октября вторая рота продолжала оборону северо-западнее завода. Утром у соседнего участка прорвалась большая группа немцев. Ведем тяжелые бои с превосходящими силами противника. Будем держаться до конца. Старший лейтенант Бурлаков».
А вечером связной передал как некролог: «Вторая рота Бурлакова погибла, защищая родную землю Сталинграда, но врага к Волге не допустила».
Суровым и трудным был жизненный путь Ивана Фомича Бурлакова, уроженца заволжского города Ленинска. Он был писарем и конторщиком на станции Баскунчак, воевал в Карпатах в Первую мировую войну, окончив школу прапорщиков. Добровольцем пришел в революцию, в рядах Красной Армии прошагал всю Гражданскую войну, от первых до последних боев. В должности командира взвода оборонял Царицын. Потом в годы мирного труда работал в областном земельном отделе.
И вот снова в 1942 году пришлось надеть солдатскую шинель. Учитывая возраст, плохое состояние здоровья после полученных ранее двух тяжелых ранений, его зачислили, несмотря на многочисленные просьбы, не в действующую армию, а в стрелковый полк 10-й дивизии внутренних войск по охране промышленных предприятий города.
Но наступил день, когда фронт пришел в Сталинград. Первые бои на ближних подступах к городу, Городищу и Сухой Мечетке приняли бойцы 178-го полка. Бурлаков к этому времени командовал ротой.
Немцы потеряли надежду молниеносным ударом захватить Сталинград и начали прорубать нашу оборону воздушным тараном, прорывались к заводу «Баррикады». Бурлаков явился в штаб дивизии к полковнику Гуртьеву. Не успел доложить о составе роты и положении на боевом участке, как послышалось: «Воздух!» Несколько сильных взрывов — и земля повалила сверху на блиндаж.Полковник потянул егоза руку в глубь блиндажа. Вся балка наполнилась пылью, дымом.
— Рота остается на обороне завода, — сказал Гуртьев. — Вы будете начальником гарнизона завода, нужно сейчас же строить пулеметные гнезда, амбразуры в стенах цехов и других зданий, строить щели на весь полк. Отсюда не уйдем, будем стоять насмерть!
Это была солдатская клятва... И вторая рота Бурлакова её сдержала.
...Октябрьские дни были самые тяжелые. Немцы рвались к Волге, подвергали участок бомбежке с воздуха и артиллерийскому и минометному обстрелу с утра до вечера. Рота заметно поредела, и командование 62-й армии передало в его подчинение отряд заводских рабочих. Отрядом командовал заместитель главного конструктора Н. А. Тяличев.
308-я дивизия обливалась кровью, но не отходила, стояла насмерть. За спиной была Волга. Редко приходилось ходить во весь рост, и Бурлаков научился ползать, хотя ему было за пятьдесят.
Боевым рубежом были развалины заводских зданий, и солдаты оборудовали стрелковые ячейки среди обломков стен, в грудах камней и щебня. Это были защищенные от пуль укрытия и вполне хорошо замаскированные, поскольку ничем не выделялись. Однажды утром они с политруком Кулинским отправились к правому флангу участка — во взвод молодого младшего лейтенанта Василенко. Попали под бомбежку, у полуразрушенного здания цеха их засыпало, около часу дышали через носовые платки. Только благодаря могучей силе Кулинского удалось выбраться из-под обломков.
Так день за днем шли бои за каждое укрытие на территории завода. Прорвавшиеся немецкие танки в упор расстреливали стены цехов. Но отданные днем цеха они возвращали ночными атаками. И это происходило по нескольку раз. За один из цехов рота вела бой свыше четырех часов, отбиваясь огнем из всех видов оружия.
А расстояние между заводом и Волгой все сокращалось, людей оставалось все меньше.
Однажды на участке между заводами «Баррикады» и «Красный Октябрь» гитлеровцы потеснили соседний с ними полк. Вторая рота получила приказ комдива — вместе с группой солдат из состава противотанковой роты занять участок вклине-
ния и не допустить дальнейшего продвижения противника. В ночном бою много солдат полегло па заводском дворе oт минометного обстрела. В этом бою тяжело ранило Бурлакова. Он успел только отдать свой бинокль сержанту Никифорову, оставшемуся с шестью бойцами.
Это было все, что осталось от второй роты.
Вначале я написал, как Иван Фомич попал в полевой госпиталь. Началась гангрена левой ноги. Только после переливания крови почувствовал себя несколько лучше.
В эвакогоспитале сделали ему операцию, сохранили раненую ногу. Но дело не только в операции. Там вдохнули в него надежду, что он вновь возвратится в строй. Стал разыскивать семью — жену и дочь. Только в мае сорок третьего года он наконец узнал, что они живы и здоровы и находятся в Томске.
После выздоровления в мае 1943 года он был назначен в полк старшим помощником начальника штаба, где находился до 1946 года, когда демобилизовался. Ну и потом около девяти лет находился на гражданской службе.
Так вот и жил на тихой улице Пятигорска капитан в отставке, человек большого сердца и большой отваги Иван Фомич Бурлаков.
Помню, еще тогда в 1954 году я говорил дяде Ване: — Вот пишут в книге, что вы — герой, даже написали, что
ваша могила на Нижнем поселке завода «Баррикады»...
На что он с улыбкой ответил:
— Это хорошо, что обо мне так написали. И мне пока не хочется возникать из «небытия», так жить спокойнее."
Фотографий довоенного Нижнего поселка Баррикад практически нет, как выглядели "дом комиссаров" или "аптека" остается пока только гадать. А в том районе до войны было немало пятиэтажек и он мало походил на то унылое зрелище, что представляет сейчас.
Кроме выше приведенных фоток, есть немного видео, которое снято по времени немного раньше, в августе или сентябре. Отрывок присутствует в "Сталинградской битве" 1943г, более полный ролик в конце сборника "Союзкиножурнал" 1942 №73. Бойцы бегут на берегу около нефтебаков, затем в сторону пятиэтажек ближе к заводу.
Несколько скринов и фоток из данного сюжета
больше фоток и привязка
http://fotki.yandex.ru/users/dvs1972/album/207881/
Есть фотографии, которые подписаны как 138 стрелковая в боях за завод,, Баррикады". Баки несколько другого типа, кстати современные такие же.
Добавлено: 11.05.2014 21:28:48
Современный вид . Примерно улица Тувинская во времена боев в Сталинграде, в этом месте немцы вышли к Волге в начале ноября 42 года. За вышкой сразу Волга.
