Cемья Опаховых на прогулке по улице Ленинграда. В центре Вероника Александровна Опахова, слева — ее старшая дочь Лора (13 лет), справа — 4-летняя дочь Долорес.
Из интервью В.А. Опаховой об этой фотографии (А. Адамович, Д.Гранин «Блокадная книга»):
«…— Вы не видели людей, которые падали от голода; вы не видели, как они умирали; вы не видели груды тел, которые лежали в наших прачечных, в наших подвалах, в наших дворах. Вы не видели голодных детей, а у меня их было трое. Старшей, Лоре, было тринадцать лет, и она лежала в голодном параличе, дистрофия была жуткая. Как видите по фотографии, это не тринадцатилетняя девочка, скорее старуха.
— Вероника Александровна, вот эта слева — Лора?
— Да… Мне было тридцать четыре года, когда я потеряла мужа на фронте. А когда нас потом эвакуировали вместе с моими детьми в Сибирь, там решили, что приехали две сестры — настолько она была страшна, стара и вообще ужасна. А ноги? Это были не ноги, а косточки, обтянутые кожей. Я иногда и сейчас ещё смотрю на свои ноги: у меня под коленками появляются какие-то коричнево-зеленые пятна. Это под кожей, видимо, остатки цинготной болезни. Цинга у нас у всех была жуткая, потому что сами понимаете, что сто двадцать пять граммов хлеба, которые мы имели в декабре месяце, это был не хлеб. Если бы вы видели этот кусок хлеба! В музее он уже высох и лежит как что-то нарочно сделанное. А вот тогда его брали в руку, с него текла вода, и он был как глина. И вот такой хлеб — детям… У меня, правда, дети не были приучены просить, но ведь глаза-то просили. Видеть эти глаза! Просто, знаете, это не передать… Гостиный двор горел больше недели, и его залить было нечем, потому что водопровод был испорчен, воды не было, людей здоровых не было, рук не было, у людей уже просто не было сил. И всё-таки из конца в конец брели люди, что-то такое делали, работали. Я не работала, потому что, когда я хотела идти работать, меня не взяли, поскольку у меня был маленький ребёнок. И меня постарались при первой возможности вывезти из Ленинграда: ждали более страшных времён. Не знали, что всё пойдет так хорошо, начнётся прорыв и пойдут наши войска, пойдёт всё очень хорошо. Нас вывезли в июле месяце сорок второго года.
— А третья — ваша младшая?
— Да. Как видите, она пытается прыгнуть, хотя её колено вот такое было: оно было всё распухшее, налитое водой. Ей четыре года. Что вы хотите? Солнышко греет, она с мамой идёт, мама обещает: вот погуляем, придём домой, сходим в столовую, возьмём по карточке обед, придём домой и будем кушать. А ведь слово «кушать» — это было, знаете, магическое слово в то время. А дома она, бывало, садилась на стул, держала в руках кошелёк такой, рвала бумажки — это было её постоянное занятие — и ждала обеда. Животик у неё был, как у всех детей тогда, опухший и отёкший. Потом, когда мы покушаем, она снова садится на свой стул, берёт эти бумажечки и снова рвёт, наполняет кошелёк.»
Это очень страшно..У меня напарник по работе ему 70 лет рассказывал когда по молодости работал в 60-е годы на больших стройках (он самый настоящий работяга из тех которых называли «шестидесятники») у них в бригаде было довольно много уже зрелых мужиков 40-45 лет участники войны,фронтовики и еще пару человек из так называемых «блокадников» которые чудом пережили блокаду. Вот он на всю жизнь запомнил как эти люди относятся к хлебу и пище в общем ни крошки мимо съедали всё до чиста,это видели многие но относились с пониманием потому что еще очень были свежи в памяти военные годы, ну и еще про то… Читать далее »
Меня поражает сила духа ленинградцев. При голоде и дистрофии, когда встать-то тяжело и ноги передвигать, они гуляли и при этом старались достойно выглядеть — девочка причесана, с бантом и т.п. Это непостижимо.
Город празднует 70 лет снятия блокады. На улицах висят плакаты. На одном – эта фотография. По улице блокадного города идет женщина с детьми… Для большинства прохожих, это просто один из многих блокадных снимков… Для меня – нет. У Вероники Александровны был муж, Михаил Александрович, замечательный музыкант и дирижер. Он прошел Финскую войну, воевал на Лужском рубеже, получил тяжелую контузию. Зимой 1942, в составе группы выздоравливающих командиров требовавших отправки на фронт, был направлен в часть. Вскоре Веронике Александровне пришло извещение, что ее муж пропал без вести. О том, что значит потерять любимого человека, я промолчу. А штамп «пропал без вести» стал… Читать далее »
Это очень страшно..У меня напарник по работе ему 70 лет рассказывал когда по молодости работал в 60-е годы на больших стройках (он самый настоящий работяга из тех которых называли «шестидесятники») у них в бригаде было довольно много уже зрелых мужиков 40-45 лет участники войны,фронтовики и еще пару человек из так называемых «блокадников» которые чудом пережили блокаду. Вот он на всю жизнь запомнил как эти люди относятся к хлебу и пище в общем ни крошки мимо съедали всё до чиста,это видели многие но относились с пониманием потому что еще очень были свежи в памяти военные годы, ну и еще про то… Читать далее »
У меня родители детьми войну пережили — тоже такое же отношение …
Меня поражает сила духа ленинградцев. При голоде и дистрофии, когда встать-то тяжело и ноги передвигать, они гуляли и при этом старались достойно выглядеть — девочка причесана, с бантом и т.п. Это непостижимо.
Город празднует 70 лет снятия блокады. На улицах висят плакаты. На одном – эта фотография. По улице блокадного города идет женщина с детьми… Для большинства прохожих, это просто один из многих блокадных снимков… Для меня – нет. У Вероники Александровны был муж, Михаил Александрович, замечательный музыкант и дирижер. Он прошел Финскую войну, воевал на Лужском рубеже, получил тяжелую контузию. Зимой 1942, в составе группы выздоравливающих командиров требовавших отправки на фронт, был направлен в часть. Вскоре Веронике Александровне пришло извещение, что ее муж пропал без вести. О том, что значит потерять любимого человека, я промолчу. А штамп «пропал без вести» стал… Читать далее »