Старшина 6-й батареи 143-го артиллерийского полка 14-й стрелковой дивизии А.Ф. Григорьев
Старшина 6-й батареи 143-го артиллерийского полка 14-й стрелковой дивизии Андрей Федосович Григорьев.
В сентябре 1941 года на Мурманском направлении немецкие войска предприняли последнюю ожесточенную попытку прорвать фронт. 6-я батарея 143-го артиллерийского полка 14-й стрелковой дивизии, занимала позиции на перекрестке дорог, ведущих к Мурманску, Титовке и Ура-губе. Лишённая поддержки пехоты, в течение недели она сдерживала врага.
Из воспоминаний А.Ф. Григорьева: «В прошлом году (воспоминания от 1967 г.) мне довелось впервые встретиться в Мурманске и у памятника нашей батарее – там, где погибло столько моих товарищей, где и меня до 1965 года считали погибшим. Пришёл я к памятнику, где горит вечный огонь, и в моей памяти оживали все те, с кем я был на огневой позиции в последние дни и часы. Сколько же они вражеских атак отбили, сколько артиллерийских и миномётных обстрелов перенесли, сколько бомбёжек выдержали – сказать даже трудно. В трёхстах метрах от огневой, а временами и совсем близко были пьяные немецкие егеря. Одной группе немцев удалось выйти даже в тыл батареи. А там у нас боеприпасы, тягловая сила. Пришлось собрать быстро ездовых с трофейными автоматами и атаковать их. Отбросили!
Людей в батарее с каждым днём становилось всё меньше. Раненых выносили, убитых хоронили больше ночами. Ведь нас волнами утюжили то артиллерия, то бомбардировщики противника. Наша батарея, к тому же, была вынуждена экономить снаряды. Из-за обстрела немцами подъездных путей их было трудно доставлять. Выход нашли: стали отправлять за ними наших ездовых, и те с мешками на плечах через сопки и болота, нередко под обстрелом, добирались до огневой. Убитых заменяли, без снарядов орудия не оставались. Скажу заодно: мы только в ночное время получали продовольствие, а потом, до окружения, вот так же доставляли его на место. Когда нас окружили, я – к Уродкову, Осипову и Васильеву: «Давайте, разделим сухари». Разделили.
Батарейцы и сами проявили смекалку: они стреляли из гаубиц прямо по валунам, от разрыва снаряда разлеталось до трёх тысяч осколков, если не больше. Немцы даже стрелять на время прекратили, чтобы исследовать «новое русское оружие». Потом пришёл черёд и до снарядов из неприкосновенного запаса, которые хранились на передках орудий.
14 сентября, когда немцы навалились на батарею, на левом фланге егеря снова двинулись в сторону нашего тыла. Пришлось оставить коней и с ездовыми выдвинуться с двумя трофейными пулемётами вперёд. Бьём по ним – они падают, но идут во весь рост. Нас осталось трое. Когда патроны кончились, решили отступить. Метнул в немцев гранату – и мы бежать. Тут меня в колено правой ноги ударила пуля, я потерял сознание. Так попал в руки фашистов.
На месте, где мы вели бой, нашли мои порванные вещи и фотографию, поэтому посчитали убитым. Я оказался в лагере военнопленных Ильвинес недалеко от г. Киркенеса. Содержали в конюшнях, обтянутых проволокой. Пленных водили на работу, меня лечил русский фельдшер. Когда окреп, решили с товарищами бежать. Помог нам норвежец, он достал карту и компас. Но мне не повезло – схватили едва ли не перед нейтральной зоной. Отправили в штрафной лагерь в Лапландии. Снова неудачный побег. А когда финнов вывели из войны, нас снова отправили в Норвегию, в лагерь около Нарвика. Отсюда с земляком минчанином Степаном Магуховичем бежали в Швецию. После окончания войны советских военнопленных вывезли на родину. Я попал в Казань, где после проверки служил в армии. Домой вернулся после демобилизации в 1946».
Похожие фотографии
Старшина 6-й батареи 143-го артиллерийского полка 14-й стрелковой дивизии Андрей Федосович Григорьев.
В сентябре 1941 года на Мурманском направлении немецкие войска предприняли последнюю ожесточенную попытку прорвать фронт. 6-я батарея 143-го артиллерийского полка 14-й стрелковой дивизии, занимала позиции на перекрестке дорог, ведущих к Мурманску, Титовке и Ура-губе. Лишённая поддержки пехоты, в течение недели она сдерживала врага.
Из воспоминаний А.Ф. Григорьева: «В прошлом году (воспоминания от 1967 г.) мне довелось впервые встретиться в Мурманске и у памятника нашей батарее – там, где погибло столько моих товарищей, где и меня до 1965 года считали погибшим. Пришёл я к памятнику, где горит вечный огонь, и в моей памяти оживали все те, с кем я был на огневой позиции в последние дни и часы. Сколько же они вражеских атак отбили, сколько артиллерийских и миномётных обстрелов перенесли, сколько бомбёжек выдержали – сказать даже трудно. В трёхстах метрах от огневой, а временами и совсем близко были пьяные немецкие егеря. Одной группе немцев удалось выйти даже в тыл батареи. А там у нас боеприпасы, тягловая сила. Пришлось собрать быстро ездовых с трофейными автоматами и атаковать их. Отбросили!
Людей в батарее с каждым днём становилось всё меньше. Раненых выносили, убитых хоронили больше ночами. Ведь нас волнами утюжили то артиллерия, то бомбардировщики противника. Наша батарея, к тому же, была вынуждена экономить снаряды. Из-за обстрела немцами подъездных путей их было трудно доставлять. Выход нашли: стали отправлять за ними наших ездовых, и те с мешками на плечах через сопки и болота, нередко под обстрелом, добирались до огневой. Убитых заменяли, без снарядов орудия не оставались. Скажу заодно: мы только в ночное время получали продовольствие, а потом, до окружения, вот так же доставляли его на место. Когда нас окружили, я – к Уродкову, Осипову и Васильеву: «Давайте, разделим сухари». Разделили.
Батарейцы и сами проявили смекалку: они стреляли из гаубиц прямо по валунам, от разрыва снаряда разлеталось до трёх тысяч осколков, если не больше. Немцы даже стрелять на время прекратили, чтобы исследовать «новое русское оружие». Потом пришёл черёд и до снарядов из неприкосновенного запаса, которые хранились на передках орудий.
14 сентября, когда немцы навалились на батарею, на левом фланге егеря снова двинулись в сторону нашего тыла. Пришлось оставить коней и с ездовыми выдвинуться с двумя трофейными пулемётами вперёд. Бьём по ним – они падают, но идут во весь рост. Нас осталось трое. Когда патроны кончились, решили отступить. Метнул в немцев гранату – и мы бежать. Тут меня в колено правой ноги ударила пуля, я потерял сознание. Так попал в руки фашистов.
На месте, где мы вели бой, нашли мои порванные вещи и фотографию, поэтому посчитали убитым. Я оказался в лагере военнопленных Ильвинес недалеко от г. Киркенеса. Содержали в конюшнях, обтянутых проволокой. Пленных водили на работу, меня лечил русский фельдшер. Когда окреп, решили с товарищами бежать. Помог нам норвежец, он достал карту и компас. Но мне не повезло – схватили едва ли не перед нейтральной зоной. Отправили в штрафной лагерь в Лапландии. Снова неудачный побег. А когда финнов вывели из войны, нас снова отправили в Норвегию, в лагерь около Нарвика. Отсюда с земляком минчанином Степаном Магуховичем бежали в Швецию. После окончания войны советских военнопленных вывезли на родину. Я попал в Казань, где после проверки служил в армии. Домой вернулся после демобилизации в 1946».
Похожие фотографии
Написать комментарий