Судьба истребителя. А надо читать, что подписываешь

"Я очень устал в тот день. Ужинать не хотелось. Я предложил Косте ехать в столовую одному, заодно выпить и мои двести граммов, причитающиеся за сегодняшние боевые вылеты.
Сам я направился в небольшой домик недалеко от штабной землянки. Здесь размещалось несколько человек фотоотделения, приданного полку. Лаборатория и остальные находились в спецмашинах, стоявших рядом.
В состав отделения входили водители и две девушки-лаборантки. Все они были в сержантском звании. Командовал отделением офицер - младший лейтенант. Скорая обработка фотопленки производилась спиртом. Его было в достатке, почему сюда часто заходили летчики.
Ко мне здесь относились приветливо, иногда предлагали выпить. Когда я вошел в домик, в комнате находилась одна лаборантка и что-то вязала. Через открытую дверь в другую комнату я увидел сидящего с другой лаборанткой командира фотоотделения. Мне показалось, что он пьян.
Шура, так звали лаборантку, предложила присесть. В это время в коридоре загремела дверь, и в комнату ввалилась, матерясь, компания ребят фотоотделения. Все были пьяны, кто-то держал тарелку с едой, рассыпая на пол содержимое. Я сказал:
- Немедленно прекратите ругань! Все-таки здесь женщины!
- А тебе какого хрена здесь надо?
Не успел я и рта раскрыть, как приблизившийся сержант неожиданно ударил меня кулаком в лицо. Брызнула кровь. Это меня взбесило, и я потянулся рукой к кобуре пистолета. В это время двое других обхватили меня с двух сторон, приговаривая:
- Командир! Не надо! Не надо! Командир!

Ударивший меня сержант не успокоился. Воспользовавшись тем, что меня держат, он ударил еще сильней и еще раз. Ярость охватила меня. Не помня себя, я вырвался из рук державших, выхватил пистолет и стал стрелять.
Вся пьяная компания выбежала из помещения. Моя одежда была в крови, пятна крови темнели и на полу. Подойдя к умывальнику, я смывал кровь с лица. Первым вбежал в помещение начштаба Казанков:
- Кто стрелял?
Я ему все объяснил. Через некоторое время в комнату внесли раненого сержанта. Полковой врач осмотрел рану и сказал, что сержант скоро скончается. Так оно и случилось. Тяжелый груз лег на душу - я застрелил человека!
Никакие заверения друзей, что обстоятельства на моей стороне, что моей вины здесь нет, не могли меня успокоить. Я считал себя виновным и готовился понести любую кару.
Расследование проводил следователь военного трибунала 15-й воздушной армии. Он тоже заверял меня и летчиков, что все обойдется. Это меня не успокаивало. Я тяжело переживал случившееся, почти не выходил из помещения и ничего не ел.
+++++++++++++++++
Следователь, старший лейтенант Антонов, приезжал меня опрашивать несколько раз. Хотя, на мой взгляд, все было предельно ясно. По нескольку раз я повторял, как все произошло.
В последний свой визит следователь сказал, что больше мучить - меня не будет, если я подпишу его заключение, и что мне будет разрешено продолжать боевую работу. "Буду летать и воевать так, - думал я, - чтобы искупить свою вину".
Следователь дал мне на подпись обвинительное заключение: "18 февраля 1945 года, вечером, в общежитие фотоотделения пришел старший лейтенант Веселовский Борис Владимирович и учинил там дебош со стрельбой, при этом одним из выстрелов смертельно ранил сержанта фотоотделения. В совершенном преступлении Веселовский Б.В. признался полностью".
++++++++++++++++++
Несмотря на чувство вины и готовность нести любое наказание, меня возмутило утверждение, что я "учинил дебош".
- Как же так? Никакого дебоша я не устраивал! Меня неожиданно стали избивать! Это спровоцировало мою стрельбу. Какой же это дебош?
Следователь ответил, что я не понимаю строгого юридического языка, что стрельба в общественном месте квалифицируется как дебош.
- Но это ничего не значит! - сказал он. - Вам ничего не грозит! Можете смело подписывать!
- Меня наказание не пугает, а выражение "учинил дебош" кажется неправдоподобным.
- Ничего! Ничего! Это вам так кажется! Подписывайте, и больше никто не будет вас беспокоить!
- Может, вы и правы. В этих делах я ничего не понимаю. Пусть будет по-вашему, - с этими словами я подписал обвинительное заключение.
Через несколько дней в полк приехал военный трибунал: председатель - майор Шведов, следователь Антонов и секретарь - женщина-сержант. Был собран личный состав.
К сожалению, командира полка и летчиков одной из эскадрилий в расположении не оказалось. Они улетели за новыми истребителями. Всего собралось человек пятнадцать летчиков и техников.
+++++++++++++++++++
Председатель огласил суть дела и обвинительное заключение. Зачитал приговор: "Именем Союза ССР, руководствуясь УПК РСФСР, его статьей 136, часть первая, суд признал: бывшего старшего лейтенанта Веселовского Б.В. виновным в совершенном преступлении и приговорил к лишению свободы сроком на семь лет, с отбыванием наказания в исправительно-трудовых лагерях МВД СССР. Лишить Веселовского Б.В. воинского звания.
Ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении правительственных наград. Приговор обжалованию не подлежит. Подписали: председатель Шведов, следователь Антонов".
Вся процедура суда продолжалась минут пятнадцать. На присутствующих летчиков приговор суда подействовал, как разорвавшаяся бомба. Все всполошились, вскочили с мест, кричали:
- Неверно! Несправедливо! Вы нас обманули! Будем жаловаться!
Когда у меня были сняты погоны и отвинчены ордена, подошли два конвоира взять меня под стражу. Среди летчиков снова вспыхнуло возмущение. Они оттеснили конвой, окружили трибунал. Летчики негодовали, заявили, что не дадут взять меня под стражу, требовали, чтобы конвой и трибунал убирались из полка.
Под давлением присутствующих председатель трибунала отказался от моего немедленного ареста. Он взял расписку от начальника штаба полковника Казанкова и оставил меня в полку под его ответственность. После этого трибунал покинул наш полк.
Ребята принялись меня утешать, заверяя, что добьются пересмотра дела. Прошло еще несколько дней. Тяжелые раздумья мучили меня.
Но ни я, ни кто другой не подумал поинтересоваться, что же гласила и определяла статья, которой руководствовался трибунал? А ведь статья 136, часть первая, определяла "убийство в корыстных целях, с целью ограбления". Это я узнал много позже.
Мы все были научены, что трибунал сам знает, какую и за что применять статью. Впоследствии крупные юристы военной прокуратуры ломали головы: на каком основании была применена эта статья? До сих пор на это ответа нет.
+++++++++++++++++++++++++
Через несколько дней после суда в комнату, из которой я почти не выходил, пришел начальник штаба полка полковник Казанков. Он сообщил, что звонил из штаба 15-й воздушной армии полковник Фотеев и приказал прибыть в штаб.
На другой день я с Фотеевым поднялся на второй этаж к командарму. Он сидел за большим письменным столом в просторном кабинете. Слева от него стоял полковник Парамонов, начальник отдела кадров армии, и держал перед собой открытую папку, справа - председатель военного трибунала армии майор Шведов и следователь старший лейтенант Антонов.
- Ну, рассказывай, как там все произошло? - спросил он. Я изложил события. Полковник Парамонов зачитал мою характеристику. Командующий встал и, медленно шагая, глядя на меня, произнес:
- Вот видишь! У нас в армии мало таких опытных летчиков, а ты напорол такую ерунду! Не надо было тебе стрелять!
- Виноват, не сдержался.
- Не сдержался, не сдержался... Если бы мне доложили, что тебя так оскорбили, я бы приехал к вам, построил полк и сам расстрелял этого наглеца! А тебе не следовало этого делать!
Оказалось, командующего 2-м Прибалтийским фронтом А.И. Еременко отозвали в Москву. Фронт принял Л.А. Говоров. При передаче дел были заслушаны отчеты военных трибуналов армий.
Председатель трибунала 15-й воздушной армии майор Шведов доложил об ухудшении дисциплины в армии, сослался на принимаемые трибуналом меры и отсутствие поддержки со стороны командующего 15-й воздушной армией генерала Н.Ф. Науменко.
Шведов рассказал о возмущении летчиков 50-го истребительного авиационного полка приговором военного трибунала, о том, что командующий армией пошел на поводу у летчиков. Генерал-полковник Л.А. Говоров выразил неудовольствие по этому поводу:
- Нельзя миловать отдельных личностей и тем разлагать дисциплину! Тем более что приговор был уже вынесен! Значит должен быть исполнен!
++++++++++++++++++++++
Я стоял за прогремевшей железной дверью и не мог прийти в себя. В тусклом свете подвала виднелись низкие дощатые нары и люди, лежавшие и сидевшие на них. Среди них трое были в форме, но без погон. Они пригласили меня к себе на нары:
- Ну, что ты там стоишь? Проходи сюда, садись. Не робей. Надо привыкать теперь к этой жизни!
Я стоял оторопело и никак еще не мог опомниться. Наконец я сделал несколько шагов и сел на нары. Мы познакомились. Мои новые знакомые были судимы несколько дней назад этим же военным трибуналом.
Здесь был бывший майор - штурман при штабе воздушной армии. Его осудили на пять лет за утерю личного оружия. Бывшего капитана - начальника склада горючего и смазочных материалов - осудили на восемь лет за недостачу трофейного спирта. Его помощника, бывшего старшего лейтенанта, - на пять лет. Ребята уже пообвыкли в этом подвале и держались довольно бодро. Я полюбопытствовал:
- А кто эти гражданские?
- Разная местная контра - диверсанты, заброшенные парашютисты. Но теперь мы равны, все должны искупать вину перед Родиной!
+++++++++++++++++++++++++
Когда после освобождения в 1953-м я посетил Главную военную прокуратуру, дежурный по приемной подполковник, уже знакомый с материалами дела, воскликнул:
- Ну Веселовский! Не везет же тебе! Все осталось без изменения. Генерал сказал: "Пусть остается как есть! Тем более он уже отбыл срок! Не время сейчас заниматься этой статьей".
Подполковник пояснил мне, что в Верховном Совете СССР рассматривался вопрос о борьбе с преступностью и за преступления по статье, которую применил ко мне трибунал, ужесточил наказание вплоть до высшей меры.
- Вот и решило наше начальство пока с этой твоей статьей не заниматься, - заключил он и добавил: - Правда на твоей стороне! Не отчаивайся! Подавай документы в Верховный суд.
++++++++++++++++++++++++++
В 1958-м году я уже был инструктором парашютного спорта и выполнил более ста прыжков разных категорий - днем, ночью, на воду, с задержкой 20, 30, 40 и 50 секунд.
И вот пришло письмо и я прочитал текст следующего содержания: "Дело по обвинению Веселовского Бориса Владимировича, 1916 года рождения, пересмотрено военным трибуналом Прибалтийского военного округа 14 февраля 1958 года.
Приговор военного трибунала 15-й воздушной армии от 26 февраля 1945 года изменен. Преступление Веселовского переквалифицировано со ст. 136, ч. 1, на статью 137 УК РСФСР, и по этой статье ему определено 5 лет ИТЛ и на основании ст. 6 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года с Веселовского снята судимость.
Из приговора исключено лишение Веселовского воинского звания старший лейтенант и возбуждение ходатайства о лишении его орденов Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени и медали "За оборону Ленинграда"
Так окончилось мое бесправие. И снова в моей памяти воскресли события давно минувших дней. В который раз возник вопрос: почему военный трибунал в определении состава преступления исказил факты и применил статью, совершенно не соответствующую содеянному, не подлежащую никакой амнистии?
Ведь, по сути дела, именно на меня было совершено нападение, а я применил оружие, обороняясь. Если это было превышение меры обороны, то и тогда трибунал должен был руководствоваться статьей 137, как это было сделано теперь, в феврале 1958 года. Эта статья подпадала под амнистию в честь Дня Победы в 1945 году.
Размышляя, я склонялся к тому, что следователь Антонов имел в этом корыстные цели. Видимо, он получил взятку от командира фотоотделения, подчиненные которого совершили нападение на меня, и все вместе они должны были нести ответственность.
++++++++++++++++++++++++++++
В том, что пересмотр дела состоялся, хотя и через тринадцать лет долгих мытарств, я был несказанно рад. Теперь я полноправный гражданин Советского Союза! Вскоре мне заменили паспорт и военный билет.
Осенью 1961 года я сменил место работы - стал пилотом Гражданского Воздушного Флота - ГВФ. Всей семьей мы уехали на Север, в город Салехард, Тюменской области, где я работал пилотом в объединенном авиаотряде. В 1964 году меня вновь приняли в ряды КПСС и вернули государственные награды." - из воспоминаний Б.В. Веселовского.