В тени остались и люди спасшие город в критический момент 14 сентября.
На узкой полосе берега от Дома специалистов до комплекса зданий НКВД переправу оборонял сводный отряд 10-й дивизии НКВД СССР под командованием начальника отдела УНКВД г. Сталинграда, капитана госбезопасности Ивана Петракова, который, по существу, спас Сталинград в решающий момент битвы. Всего 90 человек ( по другим данным 120) — два неполных взвода бойцов 10-й дивизии НКВД, работники областного Управления НКВД, городские милиционеры и пятеро пожарных отразили атаки 1-го батальона 194-го пехотного полка 71-й стрелковой дивизии, перешли в атаку в районе пивзавода отбили 2 наши ранее захваченные пушки и открыли из них огонь по зданию Госбанка.
Очевидно это формирование было предназначено для поддержания порядка, контрольно - пропускного и заградительного режима на пристанях. Можно представить какие сцены устраивали обезумевшие люди на берегу.
На помощь НКВДшникам Чуйков бросил последний резерв 9 Т - 34 с левого фланга, разделив их на 2 группы и придав им штабных работников и тыловые службы. 6 танков под командой майора оперативного отдела армии Зализюка перекрывали улицы ведущие от вокзала к пристани и 3 танка под командой нач. АБТ службы 62А Вайнруба на штурм госбанка. Сопровождали машины люди из городской комендатуры.
Имён этих людей вставших на пути превосходящего противника, подробностей их подвига никто не знает. Чуйков, крайне лаконично упоминает о чекистах в своих воспоминаниях.
Очень давно читал воспоминания девушки - зенитчицы на участке ресторан "Шанхай" - Ротонда. Книгу, фамилию, в/ч не запомнил, пушки у них были 25 - 37 мм.
Очень давно читал воспоминания девушки - зенитчицы на участке ресторан "Шанхай" - Ротонда. Книгу, фамилию, в/ч не запомнил, пушки у них были 25 - 37 мм.
Вроде 1083 зенитный полк?
Памятная табличка на Ротонде: Здесь стояла зенитная батарея, расчет которой в 1942 г. стойко отражал атаки немецких танков, пытавшихся пробиться к Волге. В неравной схватке бойцы-зенитчики пали смертью храбрых."
Очень давно читал воспоминания девушки - зенитчицы на участке ресторан "Шанхай" - Ротонда. Книгу, фамилию, в/ч не запомнил, пушки у них были 25 - 37 мм.
Матвеева Мария Ивановна, 748 зенап, воспоминания "Я была на войне"? http://militera.lib.ru/memo/russian/matveeva_mi/index.html
Памятная табличка на Ротонде: Здесь стояла зенитная батарея, расчет которой в 1942 г. стойко отражал атаки немецких танков, пытавшихся пробиться к Волге. В неравной схватке бойцы-зенитчики пали смертью храбрых.
этой темы уже касались на стр. 11 этой темы, в частности сообщение 273.
Приветствую !
Раз уж опять "пошли по кругу", вот воспоминания немецких командиров батальонов 71 пехотной дивизии о прорыве в город 14 сентября. К слову сказать оба были живы в 2009, чего не скажешь о наших комбатах 13-й гвардейской стрелковой дивизии.
Герхард Мюнх командир 3-го батальона, 194 пехотный полк 71-я пехотная дивизия. Его батальон захватил один из Домов Специалистов и прилегающие здания. Интервью 2009 года:
,, Я никогда не забуду это время - это было 3.50 вечера. В 3.50 вечера я послал радиосообщение в полк, они также в записали в документах: "Достигли Волги".
Судьба так распорядилась, что я был командиром батальона, один из который достиг Волги при этом прорыве (14 сентября 1942) и, таким образом разделил русский фронт на две части. Гинделянг* так же сыграл очень важную роль в этом.
( *Командир 1-го батальона 194 ПП, его интерьвью размещено ниже)
Просто до этого, на железнодорожном вокзале, было много путаницы: наши бомбили, где были вагоны с сидящими в них русскими, которые были снайперы. Мы тогда на 2 часа дня просили атаку люфтваффе. Над железнодорожной станцией был небольшой холм. И на нем стояла часовня. Она и по-прежнему отмечается на картах. И вот тогда было последнее совещание с генералом Росске - он был полковником в то время, и командиром полка.
Мы ждали до 2 часов: ничего не произошло, никто не появился. Нет Штук ! Мы ждали еще пятнадцать минут. Я решил, если мы хотим чего-то достичь , мы должны сделать это сами. Это было недалеко - от железнодорожной станции до воды всего было 600-700 метров. И если мы хотели это сделать, то мы должны сделать это прямо сейчас. Мы были просто небольшой группой солдат. Просто, когда мы достигли путей у железнодорожного вокзала наши пикирующие бомбардировщики ошиблись и уничтожили одну из моих рот.
У меня осталось всего сорок солдат*. Но теперь впереди были русские, которые имели подземный командный пункт в передней части железнодорожного вокзала, но они сразу сдались нам, настолько они были деморализованы атакой пикировщиков. Теперь у меня было больше пленных, чем солдат! Таким образом, пока мы не достигли реки мы имели пространство впереди нас совсем без сопротивления.
Дальше находились огромные производственные здания, мы всегда держались левее них, никогда не заходя в эти здания. И это было не случайно, с нашим маленьким числом людей ... Таким образом мы и действовали, пока не проделали весь этот путь к реке. У реки находились два крупных коробчатых здания ( "ДОМА СПЕЦИАЛИСТОВ" -прим.). Мой сосед, доктор Добберкау**, взял одно из них в качестве своего опорного пункта. И я взял другое. И не оставили их до самого конца...
(* Мюнх видимо ошибается
* *Командир 2-го батальона 194 пп)
Русские ворвались в этот дом на второй или третий день, так как мы сидели в передней части здания. Они взорвали большую дыру в подвале, а затем они появились с большой штурмовой группой в том же здании, где мы были. Мы защищали первый этаж и другой выше него, русские заняли половину подвала. ... Это было одно из самых странных, самых своеобразных переживаний. Мы сидели в одном доме - в этой огромной коробке около 100 метров в ширину - у нас была половина, и русские в другой половине. И между нами был большой зал, он должен был раньше наподобие столовой.
С октября до конца января мы оставались на месте, на том же месте. Немцы и русские в том же доме. Был путь, чтобы добраться до этой столовой с нашей стороны, для русских был также вход. Когда русские ели, мы не трогали их; это было бы неудобно для нас, если бы мы сделали это. Мы знали, когда они начинали свой обеденный период, мы тогда слышали стук котелков и кастрюль. Таким образом, на тот момент был мир и спокойствие. И когда мы ели, они тоже прекращали борьбу с нами тоже. Надо было признать, что такое существование, бок о бок выглядело очень необычным.
Когда русские начали использовать снайперов - до самого конца сражения и они одержали победу в нашем районе. Мы больше не могли туда ходить во время светлого времени- даже перебежками или ползком. Только в середине ночи, когда это было темно, наверное в 4 часа утра, только тогда можно было выйти на улицу. И в качестве командира я должен был осмотреть весь свой батальон. И это было каждый вечер, чтобы показать себя свои солдатам - сказать "Я все еще здесь" или что-то в этом роде. Такие вещи, как эта играют очень важную роль с психологической точки зрения, так чтобы солдаты не чувствовали себя брошенными.
Лейтенант ложится спать на на свою кровать только тогда, когда последний человек в его роте пошел отдыхать...
После войны я не ездил в Россию снова. У нас есть два сына, и они психоаналитики. Они запретили мне любые контакты с этим местом. Они сказали, что я не смог бы вынести это снова.
Мои сыновья сказали мне в недвусмысленных выражениях: "Если ты поедешь в Волгоград, то не будешь в состоянии перенести его."
Интервьюер : Что значит Сталинград для вас обоих?
Мюнх: Все, что связано с Сталинградом стало для меня ориентиром, моральным компасом. Всякий раз, когда возникает малейшай напряженность между нами, надо только сказать слово "Сталинград" - и все становится тихо. Это так объединяет, опыт для нас обоих огромный ...
Госпожа Мюнх: Это было ( Сталинград) эталоном. По сравнению с ним, все, что появилось позже было незначительным. Для этого дня!
Мюнх: Представьте, что я выжил оттуда ! Судьба взяла меня за руку, чтобы я вышел оттуда живым. Почему я? Это вопрос, который преследует меня снова и снова."
Герхард Гинделянг, командир 1-го батальона 194 пп, 71 пд. Его батальон 14 сентября захватил Госбанк, Пивзавод. Интерьвью 2009 г.
,, Про то, как мы ворвались в Сталинград.
Это было 14 сентября 1942 года мы были на его окраине и Росске сказал:
"Мы образуем два клина: слева батальон будет Мюнх с его третьим батальоном, справа будет первый батальон майора Добберкау. И я дам всем зенитные орудия. Если мы прорвемся, то разместим орудия в боковых улицах, чтобы противостоять контратакам русских с флангов ... Так что я пошел вперед с батальоном Мюнха.
Выяснилось, что штурмовых орудия помогли нам очень сильно. Они стреляли, как только русские появлялись в окнах. Русские отступили назад. И поэтому мы прорвались к Волге беспрепятственно. Но мы должны были оставить штурмовых орудия рядом с путями главного железнодорожного вокзала, потому что они не могли пройти по рельсам.
Мы затем пробились вниз без их сопровождения. Вверху на нашем командном пункте, который был рядом с церковью, Росске также имел свой командный пункт. Паулюс, Зейдлиц и несколько генералов были уже там. И они ждали меня, чтобы я подошел туда и принес воды из Волги. И когда я пришел, они были весьма разочарованы, что у меня в руках не было никаких лягушек. Во всяком случае, они были удивлены, что я даже не принес бутылку с водой. Я сказал, что мы не можем спуститься вниз к воде в дневное время. Как только мы поднимаем наши носы над высокими берегами, пули свистят вокруг наших ушей. Они были весьма разочарованы...
ПЛЕНЕНИЕ ПАУЛЮСА
"Это дело было так: как только у меня появился свой командный пункт в "Красном Универмаге", мой командир полка, генерал Росске пришел туда с его штабом.
А потом, после того как генерал-полковник Паулюс был изгнан из местности южнее Сталинграда, его адъютант полковник Адам спросил меня, могут ли они сюда прийти и остаться с нами.
И генерал Росске, который был еще тогда полковником, сказал: "Ну Гинделянг, они будут полезны для нас"
Я ответил: "Мы конечно не можем отказать генерал-полковнику, это некрасиво. Но он не может прийти сюда с целой кучей народа. "
Но тогда они пришли к нам с 120 человек. И они расселились в моем подвале склада, и только принесли опустошение. Нужна пища, и т.д., ну вы поняли. Вот почему все это было для всех нас тяжело, что Паулюс появился с очень многими людьми. Мы конечно запаслись очень хорошо заранее, когда мы взяли Сталинград. Мы провели дни и ночи, перевозя зерно из элеватора на юге Сталинграда, построили мельницу, мыловаренный завод, и бойни. Мы построили все это... Ведь я действительно очень практичен(смеется), вы видите, и мой денщик, который также был достаточно практичным, мы сделали все эти вещи вместе. Мы были полностью самодостаточными.
Но конечно, у нас было только достаточно продовольствия, чтобы прокормить свои боевые войска. И у нас не было его достаточно, чтобы накормить других. Мы оказались в большой беде. Ну, а теперь, как я уже говорил раньше, Паулюс присоединился к нам. Он получил свой кабинет, который был столь же большим, как все эти помещения здесь. И его начальник штаба Шмидт, его комната находилась на противоположной стороне коридора.
30 января, я привел три контрнаступательных атаки вниз на реке Царица и вернулся назад. Около 15 минут после того как я вернулся, я рассказал : ,,Полковник так и так-то, артиллерия полковника, который был развернут на нашем фронте с его боевым отрядом, перешел на сторону русских со своим батальоном."
Конечно, русские смогли подойти к нам через бреши в обороне, и в результате, окружили бы мой универмаг с танками, противотанковыми пушками, и так далее.
И тогда я сказал полковнику Росске: "Полковник, завтра рано утром мы должны капитулировать."
Дальше что было: вечером 30 января пришли радиопередачи из штаб-квартиры фюрера, из "Волчье логово". Согласно этим сообщениям, генерал-полковник был назначен фельдмаршалом. И как я уже говорил, я снова сказал генералу Росске (он также был повышен, генерал-майором): "Мы должны капитулировать."
И тогда он сказал: "Ну что ж, возьмите обе сообщения и отнесите фельдмаршалу."
Затем я отправился к нему в кабинет, отдал честь и сказал ему, что было получены радиопередачи. Я сообщил ему, что одно сообщение говорит, что он был произведен в фельдмаршалы.
Он ответил: "Ну что ж, теперь я молодой генерал армии и должен быть взят в плен." Это заставило меня сразу замолчать, как я и предположил, Гитлер думал, что он может совершить самоубийство.
И он заметил, что я опешил, а потом спросил: "Каково ваше мнение о самоубийстве ?"
Я сказал: "Я не думаю, что это хорошая идея. Я буду командовать своими частями до последней минуты, и если я выживу, я буду взят в плен с моим отрядом. Чтобы не оставить свой отряд на произвол судьбы , я бы не сделал этого."
На это он заявил: ". Я верующий христианин, я отвергаю самоубийство."
Но я помню, что около двух недель до этого разговора он сказал, что офицер не должен попасть в плен. Это означало что он должен покончит с собой.
Так вот потом как он ловко выкрутился с этим делом .
Следующим утром мне сказали, что русский офицер и сержант стояли снаружи у ворот (это были ворота из кованого железа). Они пришли на переговоры. Я пошел к ним с переводчиком и спросил их: "Что нужно русскому офицеру?"
Ну было ясно, он хотел, чтобы мы капитулировали.
Я тогда сказал: " Пожалуйста, переведите, что мы будем вести переговоры только с уполномоченным представителем Войска Донского"
Ну, и в результате этого генерал Ласкин, главный из командования частей Рокоссовского, появился спустя час, со своей свитой. Мы его впустили. В то же время только генерал Росске уже вел переговоры с остальными русскими в штабе 71-й дивизии.
Он приступил к переговорам с ними, и они согласились со всеми условиями: сохранить наше холодное оружие, такую мелочь. И как только Росске завершил свои переговоры, он сказал: "А теперь генерал Шмидт будет здесь и будет вести переговоры для нашего Главнокомандующего."
Русские остались с открытыми ртами на что, потому что они предполагали, что он, Паулюс, был в Северной части окружения*. Они не имели ни малейшего понятия, что он был с нами,ну вы поняли.
И когда Шмидт пришел, он сказал: "Что хотят эти мерзавцы ?"
Я тогда сказал ему: "Генерал, пожалуйста, будьте осторожны, они говорят по-немецки!" И тогда Шмидт начал переговоры от имени Паулюса. Они согласились, например, что офицеры оставят свои награды и их денщиков, и т.д., ... Но русские забрали все."
*Гинделянг здесь говорит неправду, к тому времени было известно о нахождении Паулюса. Кстати первыми переговоры с штабом 6А вела 97 СБр 7 СК 64 А, но "лавры победителя" достались 38 МСБр.
Из воспоминаний личного переводчика Паулюса Бориса Нейдгардта о последних днях перед капитуляцией:
,, До 22 января 1943 года я видел Паулюса и Шмидта всего несколько раз. И мне ни разу не пришлось с ними говорить.
22 января 1943 г. штаб 51-го Армейского корпуса стоял под Сталинградом в балке, в 50-ти метрах от штаба армии. Совершенно неожиданно, часов в 16.00 1а армии потребовал меня к телефону и приказал немедленно к нему явиться. Меня это не особенно удивило, так как я знал, что при штабе армии не имеется переводчика, и думал, что им нужно что-либо перевести. Я тотчас же туда явился, и мне объявили, что все, что будет происходить, никому не должно стать известным, а тем паче моему начальству.
В землянке находились генерал Шмидт, 1а и было еще довольно много офицеров штаба. Меня посадили за стол и предложили кофе, рядом со мной было свободное место. Минут через пять вошел Паулюс сел со мной рядом, и мы продолжали пить кофе, в то время как генерал Шмидт вел какие-то разговоры по телефону, что продолжалось довольно долго. Закончив разговоры, Шмидт предложил всем лишним покинуть помещение. Остались Паулюс, Шмидт, 1а – полковник Ешлен, 1с подполковник Нимейер и, кажется, 1а из 305 пд подполковник Пальцо (бывший 1с армии). Генерал Шмидт спросил меня, могу ли я составить ответ на предложение советского командования о сдаче от 9 января.
Я ответил, что могу. Шмидт дал мне текст ответа по-немецки, были внесены в этот текст некоторые поправки, и я, взяв бумагу, стал переводить ответ на русский язык. У стола остались только Паулюс и я.
Вдруг меня Паулюс спрашивает: «Скажите, а это не измена родине, то что мы тут делаем?»
Я даже не нашелся, что на это ответить, и продолжал переводить дальше. Когда я закончил перевод, то Паулюс опять меня спрашивает:
«А что же мне делать, если фюрер не даст разрешения капитулировать?»
Из того, что командующий армией мне, мелкой сошке, совершенно чужому и неизвестному ему человеку, может задавать такие вопросы, я понял, что Паулюс морально совершенно кончен, да и физически он также производил такое же впечатление.
Получив приказ быть наготове, чтобы ночью передавать по-русски наше согласие на капитуляцию советскому командованию, я вернулся в штаб 51 -го корпуса и прошел прямо к полк. Клаузицу (начальнику штаба), где застал и генерала фон Зейдлица. Я счел своим долгом доложить им о случившемся. Они оба удивились наивности штаба армии, думающего, что Гитлер когда-либо даст свое согласие на капитуляцию. По их мнению, был только один выход, чтобы прекратить бесполезное сопротивление и пролитие крови, не нарушая приказа свыше, а именно: армия должна приказать, что к такому-то часу такого-то дня все боеприпасы должны быть израсходованы, потом должно взорвать весь военный материал и сложа руки ждать подхода советских войск, не оказывая за неимением всего никакого сопротивления.
Ночью меня никуда не вызывали, на следующее утро штаб армии снялся и перешел в Сталинград, а наш штаб перешел в другую балку. Из этого стало ясно, что Гитлер капитуляцию запретил.
В ночь с 23 на 24.1.43 г. в штаб 51-го корпуса пришло приказание по радио немедленно направить меня в штаб армии. Днем 24-го я туда прибыл, и мне было объявлено, что я не включаюсь ни в какой отдел штаба армии, а нахожусь в исключительном распоряжении генералов Паулюса и Шмидта.
Паулюс был в ужасном состоянии, Шмидт же был спокоен. Паулюс с которым мне пришлось сидеть целыми ночами, все время хотел стреляться, и его приходилось уговаривать, как малого ребенка. Он меня спрашивал, не будут ли большевики его в клетке возить по Москве и т. д. Только его общими силами уговорят, что он, как командующий армией, должен разделить участь своих солдат, как он опять начинал свое.
Тут, может быть, еще сыграло роль, что Паулюс не особенно гармонировал со Шмидтом, ему не доверял и искал у других совета, как ему быть. Только раз Паулюс как будто бы воскрес — в ночь на 26 или 27.1. пришел запрос от генерал – фельдмаршала Мильха, есть ли возможность посадки для «Физелер-Шторха» (связные самолеты, требующие очень малой площади для посадки и взлета).
Шмидт хотел тут же ответить отрицательно, но Паулюс, который сразу ожил, будучи уверен, что самолет пришлют, чтобы его вывезти, чего Шмидт как раз, по-видимому этого не хотел, настоял, чтобы вопрос был выяснен. Возможность посадки была, и это было сообщено Мильху, но оттуда пришел ответ, что по техническим причинам полет невозможен.
Вечером 25-го или же 26-го стало ясно, что на следующее утро советские войска займут район расположения штаба армии. Генерал Шмидт находил, что не все ли равно, когда это случится — двумя днями раньше или позже, но Паулюс возмутился и сказал, что он со своим штабом не может сдаваться одним из первых, раньше всех штабов дивизий, и настоял на переезде к генералу Роске, к остаткам 71-й пехотной дивизии. Там Паулюс несколько успокоился, на него, по-видимому, благотворно повлияло присутствие полка Росске, который был в полном порядке.
Как-то при мне Шмидт отдавал какие-то распоряжения о необходимости дальнейшей обороны в очень энергичной форме. Его собеседник возражал, по-видимому, говоря, что он этого не понимает. Тут Паулюс вспылил и велел Шмидту передать этому офицеру, что он привык к тому, что немецкие офицеры выполняют приказы, вне зависимости от того, понятен или же непонятен им этот приказ. Что всякое сопротивление бессмысленно, явствовало хотя бы из того, что в ночь на 21.1 большинство офицеров и солдат штаба армии, получив разрешение от Шмидта одиночным порядком пытаться выбраться из Сталинграда, покинули армию, так что фактически работа штаба армии как такового была невозможна. Генерал Шмидт это прекрасно понимал, но во исполнение приказа свыше, для проведения которого армия упустила время и, хотя возможности и были, ничего не сделала, еще погибло много тысяч людей. Для своей же личной безопасности был припасен я и даже две автомашины в полном порядке.
В моих прежних показаниях я все перипетии сдачи и предшествующих ей событий подробно изложил.
Зондерфюрер в звании капитана фон Нейдгардт.»
( О Нейдгардте : Уроженец Калуги, по национальности немец, С 1909-го по 1913 год Нейдгардт учился в Александровском кадетском корпусе. После эмиграции через Эстонию в 1918 жил в Берлине.
17 июня 1941 года был призван там же в армию и был зачислен на курсы армейских переводчиков. Далее он был переводчиком 51-го армейского корпуса 6-й полевой армии в звании капитан-зондерфюрер. С 24 января 1943 года — личный переводчик Паулюса.
В 1949 году Борис Нейдгардт военным трибуналом был осужден за шпионаж и приговорен к лишению свободы сроком на 25 лет с отбыванием наказания в исправительно-трудовом лагере. Но полностью наказание не отбыл. В середине 50-х его освободили. Умер Нейдгардт в в 1970 году. )
Одно из донесений 97 ОСБр о переговорах с штабом немецкой 6 А :
КОМАНДИРУ 97 ОТДЕЛЬНОЙ СТРЕЛКОВОЙ БРИГАДЫ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ ТИХОМИРОВУ
,, Уже 30 января по инициативе и личному совету генер-майора ТИХОМИРОВА штаб и политотдел 97 ОСБр пытались найти среди пленных офицеров немецкой армии желающих возвратится в расположение своих частей и объяснить находившимся в окружении немецким солдатам и офицерам истинную обстановку, договорится с немецким командованием о капитуляции согласно ультиматуми предложенного нашим командованием от 8.1.43.
30.1.43 на совещании произведенном с немецкими офицерами в политотделе 97 ОСБр в 23.00 ночи с 20 чел. пленных были выдвинуты два представителя : лейтенант Лянге - начальник обоза 71 ПД и ст. казначей Плятте, которые взяли на себя обязанность перейти линию нашей обороны; разыскать генерал-полковника ПАУЛЮСА и договорится с ним о капитуляции окруженной немецкой группировки, а так же о месте встречи парламентеров 97 ОСБр в 00.30 минут 31.1.43 вышеназванные офицеры были переброшены через линию нашей обороны.
В 4.00 1.2.43 они вернулись обратно и рассказали следующее: генерал-полковник, ныне фельдмаршала ПАУЛЮСА им видеть не удалось, но они беседовали с генерал-лейтенантом Росске, рассказали ему свои впечатления о кратковременном пребывании их в плену.
Через генерал-лейтенанта Росске им удалось встретится с начальником штаба 6 Армии фельдмаршала Паулюса генерал-лейтенантом Шмиттом, который обещал сам возможно с фельдмаршалом Паулюсом и остальным генералитетом явится в 9.00 31.1.43 для встречи с представителями 97 ОСБр для окончательного подписания условия сдачи в плен.
В 8.00 утра после совместного завтрака у генерала - майора тов. ТИХОМИРОВА, в условленое место площадь "ПАВШИХ БОРЦОВ РЕВОЛЮЦИИ" была направлена делегация в составе лиц :
1. Ст. лейтенант ВАСИЛЬЕВ /начальник разведотдела бригады/ который был одет в форму подполковника нашей армии и снабжен соответстующими полномочиями.
2. Его " адьютант" ст. лейтенант КАЛИНИН /помошник командира разведроты по политчасти/
3. Преводчик красноармеец РАЙЗМАН.
4. Связной телохранитель "подполковника" Васильева, красноармеец ВАСЮКИН /разведчик/.
5. Лейтенант немецкой армии военнопленный Ланге.
С белым флагом в 8.30 утра вышеназванные лица перешли линию нашей обороны. Генерал-майором ТИХОМИРОВЫМ был отдан приказ прекратить стрельбу на участках обороны 97, 96, 93 ОСБр и были подготовлены для открытия эффективного огня в случае провокации все виды вооружения.
При переходе нашей обороны со стороны противника велась стрельба, под огнем наша делегация перешла на территорию занятую противником.
На площади Павших борцов находились крупные группировки немецких войск во главе с офицерами. Около штаба немецких войск была выставлена вооруженная охрана из офицеров и автоматчиков.
Нашей делегации, через переводчика и адьютанта генерал-лейтенанта Шмидта было получено разрешение пройти в расположение немецкого штаба. В штабе находилось несколько генералов со своими адьютантами и переводчиками, при нашем появлении все встали. Лейтенант немецкой армии Лянге представил ст. лейтенанта Васильева генерал-лейтенанту Шмитту, после чего произошел обмен полномочиями и короткая беседа.
Через несколько минут переводчик Шмитта объявил о прибытии представителя Армии, потом стали являтся представитиле других войсковых частей.
В 9.55 от генерала-полковника РАКОСОВСКОГО прибыл генерал -лейтенант ЛАСКИН, которому ст.лейтенант Васильев сдал полномочия.
До прибытия генерал-лейтенанта ЛАСКИНА представителя др.войсковых войсковых подразделений, генерал-лейтенант ШМИТТ согласился с условием капитуляции, сдал свое личное оружие пистолет системы "ВАЛЬТЕР" ст.лейтенанту Васильеву и в честь состоявшихся переговоров передал в плен одну группу немецких офицеров-инженеров в количестве 70 человек для отвода в расположение 97 ОСБр, к этой группе присоединились 80 человек рядового состава немецкой армии и колонна 150 человек была доставлена под конвоем переводчика РАЙЗМАН к штабу 97 ОСБр.
/ Записано со слов ст.лейтенанта Васильева переводчика Райзман/
Александр, приветствую! Спасибо, очень редкие воспоминания. Удивительно как эти оба комбата смогли выжить и дожить до 2000х. В дневнике Подевильса кстати есть факт того, что Роске перед броском 13.9 переформировал свой 194-й полк в два батальона. Получается Мюнха и Добберкау. Штаб батальона Гинделянга значит был придан Мюнху и видимо участвовал в штурме города отдельной штурмовой группой. Штуги получается не смогли пройти рельсы. Это как бы не соотносится с пьяными немцами с губными гармошками на танках, проскочившими к Волге.
действительно удивительное интервью!
furma, а есть ли подобные записи от ветеранов по 295 пехотной дивизии?
Штуги получается не смогли пройти рельсы. Это как бы не соотносится с пьяными немцами с губными гармошками на танках, проскочившими к Волге.
Действительно интересный момент, севернее центрального вокзала бронетехника пройти не смогла бы, ближайший переезд только в районе Балкан.
Но фотографии штугов на Курской и у домов специалистов датированы 16 сентября, значит в центр города и к Волге немцы все же сумели проехать. Вполне возможно через Балканы и проехали, т.к. к тому времени виадуки на Кубанской и Краснознаменской были все еще под нашим контролем.
Но фотографии штугов на Курской и у домов специалистов датированы 16 сентября, значит в центр города и к Волге немцы все же сумели проехать. Вполне возможно через Балканы и проехали, т.к. к тому времени виадуки на Кубанской и Краснознаменской были все еще под нашим контролем.
Подтянули саперов и заложили междурельсовое пространство шпалами. Не сильно большая проблема. Другой вопрос, что все было забито вагонами в районе вокзала, вот это действительно проблема.
1. Место где находился Г - образный дом сегодня.
2. Волжский откос с которого штурмовали Г - обр. и ж. д. дома
3. Чуть левее. Здесь находился дом Железнодорожников.
Уходящая в перспективу - улица Оренбургская, ныне Пражская в конце её сохранился католический костёл ( клуб имени Жданова ) единственное сохранившееся здание на Балканах.
Так выглядели до войны несохранившиеся северные дома специалистов
2. Корпус А на 64 квартиры выходящий к Волге
3. Корпус Б на 86 квартир выходящий на нынешнюю ул. Советскую (тогдашний её участок ул. Костромская)
4. Ещё вид на корпус Б
Как видим, дома весьма серьёзные как в инженерном так и в тактическом плане. Корпус А позволял контролировать подступы к Волге и переправы, а Б защищал его с тыла. Южный дом сохранился и поныне.
Добавлено: 28.12.2016 00:13:38
активную фазу наступления принял на себя Дом Заболотного...
Вот ещё подтверждающее фото. Комплекс зданий НКВД - руины, дому Заболотного досталось, ... дом Павлова как заколдованный!
Вдали за мельницей - громада Сталинградского военно - политического училища.
Уходящая в перспективу - улица Оренбургская, ныне Пражская в конце её сохранился католический костёл ( клуб имени Жданова ) единственное сохранившееся здание на Балканах.
Извините, Вы вводите людей в большое заблуждение...
зданий сохранившихся достаточно много... достаточно открыть warfly и сравнивать аэрофото с космоснимком... за домом офицеров целая серия домов 30-х годов постройки, плюс у пешеходного жд перехода одноэтажка...
Извините, Вы вводите людей в большое заблуждение...
Да, если южная граница Балкан от 13 - й гвардейской, а не от Наумова как я считал. Значит вы правы. Здание бывшего Центрального РВК, другие рядом 2- х этажки.
Попробую восстановить облик центра, его наиболее значимых зданий до начала уличных боёв.
1. Жилой дом 25 - го стройтреста построен в 1938г. После войны восстановлен.
3. Первый дом Инжкоопстроя ( Сталинградское жилищно - строительное кооперативное товарищество инженеров и техников) Угол Ломоносовской и Ленина. После войны существенно перестроен.
2. Жилой дом начсостава Сталинградского гарнизона на ул. Пушкинской. Построен в 1938г. Назывался "Воевода". Первый раз слышу о нём. Может кто подробней знает?
1. Дом просвещенцев на Воронежской (Коммунистической). Практически не пострадал.
3. Дом пищепрома, угол Смоленской и Солнечной он же дом военторга. Не сохранился.
2. Сталинградский художественный техникум и музучилище. Здание не сохранилось.
1. Гостиница "Большая Сталинградская" угол Гоголя и Островского. Построена в 1935г. В ходе боёв полностью уничтожена.
2. Дом Красной армии, ул. Гоголя 1
3. Сталинградский главпочтамт (дом Репникова). Хорошо видны надстроеные в 30 - е гг. ещё 2 этажа. После войны в связи с перепланировкой снесена.
Более приспособлены к обороне крупные жилые дома "сталинского конструктивизма" и реконстуированные в 30- е гг. дореволюционные здания.
Приветствую !
Вернемся снова к Гинделянгу, командиру батальона 71-й пехотной дивизии. Он был не только простым офицером, но и разведчиком высокого класса, об этом говорят допросы самого Гинделянга, которые недавно рассекретило УФСБ по Волгоградской области.
Еще надо сказать, что сам Гинделянг был именно нацистом – он сумел пронести в лагерь военнопленных в Бекетовке «Майн Кампф» по видом Библии, и далее привез эту книгу и в другой лагерь, Красногорский ( Об этом он рассказал сам в 2009 году). Так же он был убежден что Германия правильно сделала, что напала на СССР в 1941 году – это было просто необходимо.
Из допроса Гинделянга :
«Садовник Гинделянг Гергард Вильгельмович. В момент пленения служил в качестве командира 1 батальона 194 полка 71 дивизии 6-й армии в чине капитана, одновременно являлся заместителем начальника отдела 1-а штаба 71 дивизии.
Из протокола допроса. Вопрос. В каких фашистских партиях и организациях вы состояли?
Ответ. С 1934 года состоял членом гитлеровской молодежной организации Гитлер Югенд.
Вопрос. Кто из ваших ближайших родственников состоит в фашистской партии?
Ответ. Два моих брата Вильгельм и Рольф состоят членами фашистской партии.
Вопрос. Когда 71-я дивизия прибыла на Сталинградский фронт?
Ответ. 2-го сентября началось наступление 71 дивизии из Б-Россошки, на Гумрак к Сталинграду мы прорывались 13 сентября и заняли окраины города южнее школы летчиков, 14 сентября мы заняли центр города и от вокзала прорвались к берегу Волги.
Вопрос. Какие потери имела 71 дивизия на 14 сентября?
Ответ. В 194 полку осталось 60 человек из 300, которыми начали наступление из Б-Россошки, аналогичные потери имели остальные 2 полка дивизии.
Вопрос. Нам известно, что вы вели в Сталинграде разведывательную деятельность.
Ответ. Этими делами никогда не занимался…
Вопрос: Если это так, с какой целью вы скрывали многих ваших знакомых в Сталинграде?
Ответ. Я никого не скрываю. Сейчас я вспомнил, что знал в гор. Сталинграде некоего Якимовича, но он никакого отношения к разведывательной деятельности не имел.
Вопрос. Это ваше показание действительности соответствует?
Ответ. Я просил бы меня по этому вопросу не допрашивать. Я военнопленный, обязан присягой своему государству и не могу в нарушение этой присяги выдавать тайны государства.
Вопрос. Этим ответом вы уже нарушили присягу, выдали Якимовича. К тому же мы требуем подчинения нашим законам…
Ответ. Якимович является агентом германской разведки. …Он был очень ценным агентом и как германский офицер я посчитал преступлением выдать такого человека.»
Оригинал протокола допроса Гинделянга ( фото с сайта "Высота 102")
Собственно в довольно интересной книге Павловой Т. А. «Засекреченная трагедия: гражданское население в Сталинградской битве» приводится остальная часть допроса Гинделянга, из которой следует, что немцам все же удалось создать разведывательную сеть в Сталинграде, о чем мало где сообщается.
Кстати в этой книге часть редкой информации приведена именно из архивов УФСБ по Волгоградской области – по преступлениям немецких частей 6 А против мирных жителей, сотрудничества с немцами граждан, партизанским отрядам, эвакуации из Сталинграда и т.д.
К большому сожалению эта книга издана просто мизерным тиражом, всего 300 экземпляров.
У Павловой Гинделянг обозначен как Ринделянг ( Поправлено), Якимович –Яремович.
Из книги Павловой :
«С первых дней оккупации на разведывательный отдел 71-й немецкой пехотной дивизии работал некий Яремович *. С начала ноября этот агент всю добытую информацию передавал ордонанс-офицеру 194-го пехотного полка Росфельду, а позднее — и начальнику отдела 1-а штаба дивизии капитану Г.Гинделянгу.
Встречи Яремовича с последним происходили в здании тюрьмы, иногда в присутствии Росфельда. Взятый в плен капитан Гинделянг на допросе показал:
«...Яремович передал мне материалы о том, какие были промышленные и оборонные предприятия в Сталинграде, характер и объем вырабатывавшейся этими предприятиями продукции, подробные сведения обо всех ответственных партийных и советских работниках гор. Сталинграда и районов области, которые ему были известны.
Подробные сведения о работниках областного Управления НКВД, данные о воинских частях, оборонявших Сталинград, где эти части дислоцировались, род войск этих частей, их вооружение, подробные данные о командных пунктах в гор.Сталинграде воинских частей, областного комитета коммунистической партии, Областного Управления НКВД, о командном пункте Еременко и Хрущева и целого ряда организаций и учреждений.
Он написал мне подробный доклад (о том), как проходила эвакуация из гор. Сталинграда предприятий, воинских грузов, учреждений и населения...».
После этого Г. Гинделянг поставил перед агентом задачу организовать сбор формации на левом берегу Волги.
«Я сказал Яремовичу, — говорил он, - что нас интересует, где находятся командные пункты Еременко и Хрущева, областных партийных и советских организаций, областного Управления НКВД, куда именно эвакуировались промышленные предприятия, где и какие предприятия восстанавливаются, каким путем они следуют к месту назначения, какие располагаются там воинские части, состав этих частей, вооружение, обязанность этих частей, экипировка, где располагаются военные продуктовые базы, склады с горючим и боеприпасами, где именно и каким путем из-за Волги идут подкрепления Красной Армии в Сталинград».
Яремович через курьера, молодого жителя Кировского района (фамилия не известна), установил связь с лесником, жившим на Сарпинском острове и имевшим связи на левобережье Волги. После того как лесник был разоблачен, арестован и расстрелян, на немцев стала работать его жена, свидетельству Гинделянга:
«Лесничий, а затем его жена приезжали на лодке правый берег Волги, где в условленное время и в условленном месте встречались с юношей, которому передавали сведения, а, в свою очередь, юноша доставлял эти сведения в тайник, куда затем являлся Яремович, и изымал эти материалы…
Где находится тайник, - пояснял далее Гинделянг, - я не знаю . Яремович часто брал у меня продукты и отвозил юноше в этот самый тайник, обычно в тот самый вечер, когда ходил изымать из него материалы»
О полученных от Яремовича разведывательных данных Гинделянг следующее: «Разновременно я получал от него данные: о вновь прибывших на Сарпинский остров, об установках зенитной и другой артиллерии, места их расположения, сведения о том, что воинское пополнение в технике перебазируется через Волгу в район Бекетовки.
В одну из ходок курьера Яремовича он получил сведения о том что на квартире лесника стоит штаб (какого именно соединения, я не помню), который в связи с тем, что на Сталинградский фронт должен прибыть личный представитель Сталина, собирает совещание ответственных командиров для обсуждения и то важных стратегических планов.
Курьер также принес от лесника сведения о том, что за Волгой, между Ахтубой и Сталинградом, дислоцируется много командных пунктов в специальных землянках, но какие именно пункты он не сказал.
В последующих ходках курьер приносил ценные сведения по дислоцирующимся и прибывающим воинским частям и боеприпасам в Ленинск, которые идут с севера, даже называлось место, откуда они прибывают, но я его не помню.
Примерно в средних числах ноября, до наступления Красной Армии жена[лесничего]... сообщила, что совещание размещающегося у них на квартире штаба состоялось и там обсуждались вопросы предстоящего наступления Красной Армии на Сталинградском фронте, которым будут руководить лично представители Сталина.
На совещании говорилось о том, что в связи с этим наступлением в Ленинск прибывает очень много воздушных и наземных войск и боеприпасов, которые будут перебрасываться за Волгу в районе Бекетовки. Она перечислила всех участников совещания, из состава которых помню только одну фамилию Карпова, кажется, полковник или генерал, она указала, что наступление начнется одновременно с юга и с севера от Сталинграда, также передала ценные сведения о прибывающих воинских частей на Сарпинский остров и другие пункты за Волгой и [об] их вооружении»*
*Подлинная фамилия Яремовича засекречена.
**-**** АУФСБ Ф.2. Оп. 49. Л. 25, 26, 27.
Приводится еще одно воспоминание немецкого солдата 71 ПД. В основном оно все же приводится из-за воспоминания о плене и его отношения к советским людям.
Франц Шике 71-я пехотная дивизия, интервью 2009 года. После плена жил в ГДР :
,, После того как мы вошли в Сталинград, а затем прорвались к Волге (14 сентября 1942 ), всего восемь человек выжили в моей роте. И по этой причине, так как я был там посыльным, я имел контакт с г-ном Мюнхом, командиром батальона. И я оставался в этой должности, в основном как его уполномоченный, его правой рукой.
Он был командиром, но потом мы стали довольно близкими друзьями, в связи с опасной ситуацией, в которой мы далее находились,. Я имею ввиду, все виды вещей которые там происходили. Он мог бы нам устроить трибунал. Но он этого не сделал.
Он закрывал глаза на некоторые вещи, несколько раз. И вот почему я так любил его. Как подчиненный я имел с ним такой тесный контакт, наверное больше других. Первое, что я сделал, когда я был освобожден из плена - выяснил, был ли он еще жив. И по сей день эта близость между нами существует. Когда мы снова встретились [в 1990], он обратился ко мне с неформальным: "Ты". Ну, он был в Бундесвере (Армия ФРГ) генералом. Я сказал себе: ненормальный, никогда не связывайся с ним. Два мира, мы выросли в ... двух разных мирах.
Где бы он ни находился, там я тоже был. Мы были, я до сих пор помню, там, в этом доме. Мы заняли дом, который с многими подъездами (Речь идет конечно о «Дом Специалистов» -прим.). Но в подвале, где находился командир моей роты, русские вдруг разрушили стену подвала с помощью взрывчатки. А потом мы стояли там, человек против человека. Были пять советских солдат с офицером и женщиной- медиком. Мы были человек против человека. Затем они сдались. Мы были морально готовы, прежде чем стена в подвале взорвется. Но они видимо не рассчитывали, что в подвале были мы.»
Интервьюер : Как вы смогли отдыхать, если вы постоянно были в страшной опасности?
- Ну, это было жизнью солдата. Но всегда были мысли о самосохранении. То, что произошло со мной, было частично и моей виной. Солдатам иногда скучно. И тогда один из них выстрелил в направлении другого солдата, над его головой. И я тогда подумал: Эй, кто-то действует глупо и должен быть наказан. И посмотрел в ту сторону, откуда прозвучал выстрел. Вы видите, что это было моей ошибкой. Потому что это был русский снайпер, который выстрелил в меня.
Про то, как я был ранен.
Я был ранен в голову. Это произошло 15 января 1943. Пулевое ранение. И я могу только сказать, что здесь я выжил благодаря ему (Мюнху). Медицина вряд ли была возможна в условиях тамошнего хаоса. Но он быстро все сделал, так что я по крайней мере сел в машину и меня отвезли в больницу. Но военный госпиталь был также потом невозможным. Русские напали на нас там, и хорошо, что мы остались в наших собственных частях. А потом произошло катастрофа. 16-го, я пробирался в одиночку в течение 48 часов по снежной пустыне. И благодаря тому, что у меня есть хорошее чувство ориентации, я был в состоянии найти мою часть еще раз, прежде чем я был снова там зарегистрирован. Я был тогда должен получить свое оружие из военной полиции.
А потом началось самое тяжелое. В 48 часов, что мы ехали, я должен остановиться на ночь в подвале, а затем кто-то пытался найти место, чтобы спать в темноте и наступил мне на раны, и они начали кровоточить. ...
И потом сложилась такая ситуация, когда люди стремились сохранить мне жизнь. Мне повезло, что там был советский лейтенант, который мог говорить по-немецки. Он попросил кого-то, чтобы принести мне кастрюлю с водой; Я думаю, что там было два литра. Я выпил на одном дыхании, и, таким образом, смог выжить марш. Это было 1 февраля, так что вы видите, что человечность была на их стороне. И поэтому я всегда говорю, почему бы не показать что они были людьми, честно! Жизнь была тяжела, но они не были бесчеловечными.
Я провел семь лет там, я знаю, что это такое.
Затем следующий этап жизни - семь лет в плену. После 24 часов мы получили что-то, чтобы поесть. Кусок сахара и кусочек хлеба! Но это все ложится под сукно. Это не упоминается. Вы видите? Более того, мы получили больше хлеба, как заключенные, чем местных жители. Мы получили 600 граммов хлеба, местные жители получили только 400 граммов. ...
Первые несколько недель наши жилье были, конечно, были плохим, потому что мы были на месте прежних заводов и спали на полу. Но, как я сказал ранее, они пытались заботиться о нас лучше, чем они могли, и учитывая обстоятельства войны, они также попытались дать нам лечение. И вот как это было до конца плена. И тогда вы будете читать все эти рассказы, там будет написано, что они были жестоки к нам. Я провел семь лет там, я знаю, что это такое.
Я не могу понять это, и это меня раздражает. У меня такое впечатление, что они все пытаются изобразить советских людей, как если бы они не были человечны. И это не верно. Марш в лагерь шел 48 часов. Если в течение этого времени они (солдаты Красной Армии) убили наших солдат, и это было только потому, что они были не в состоянии идти вперед. Они не могли оставить их в этой пустыне. Они не могли оставить их, чтобы они замерзли до смерти. И поэтому им пришлось этот принцип: поднять оружие и стрелять. Они не могли взять этих парней с ними. И мы сами были настолько ослаблены, что только могли продвинуть себя немного вперед. Почему все говорят об этих вещах столько негатива? Они относились к нам, как люди…
Например, я был в лагере, где мы работали на лесоповале, сплавляя древесину для отправки вниз по Волге, на реке Унжа(?). Мы работали вместе со студентками. Вы понятия не имеете, как это вдохновляет, у нас было полное взаимопонимание. Они даже купили для нас зубную пасту от своего скудного заработка.
Потом у нас была смерть - двое из наших товарищей. Было зеленое растение на плотах. А были те, кто считал это съедобным. И охранники предупредили: "Это яд". Вдруг двое рухнули. Девочки пошли на рынок и взяли молока, чтобы вернуть их к жизни. Но это не помогло. Комендант лагеря положил погибших на пристани и все из нас, военнопленные должны были пройти мимо них. Он сказал: "Вот, посмотрите на это! Мы делаем все, чтобы вы, ваша жизнь не должно заканчиваться в таком бессмысленном пути…»
Приводится еще одно воспоминание немецкого солдата 71 ПД. В основном оно все же приводится из-за воспоминания о плене и его отношения к советским людям.
Почему все говорят об этих вещах столько негатива? Они относились к нам, как люди…Например, я был в лагере, где мы работали на лесоповале, сплавляя древесину для отправки вниз по Волге, на реке Унжа(?). Мы работали вместе со студентками. Вы понятия не имеете, как это вдохновляет, у нас было полное взаимопонимание. Они даже купили для нас зубную пасту от своего скудного заработка.
Потом у нас была смерть - двое из наших товарищей. Было зеленое растение на плотах. А были те, кто считал это съедобным. И охранники предупредили: "Это яд". Вдруг двое рухнули. Девочки пошли на рынок и взяли молока, чтобы вернуть их к жизни. Но это не помогло. Комендант лагеря положил погибших на пристани и все из нас, военнопленные должны были пройти мимо них. Он сказал: "Вот, посмотрите на это! Мы делаем все, чтобы вы, ваша жизнь не должно заканчиваться в таком бессмысленном пути…»
Мой тесть 1939г.р. жил ниже по Волге 130км от Сталинграда рабочий пос. Петропавловка вспоминает, что военнопленные румыны квартировали в соседском доме без всякой охраны, сами ходили на определённую им работу, питались хорошо и подкармливали их тогда ещё маленьких детей. Дети с жадностью смотрели через забор, как пленные румыны колют специальными щипцами кусковой сахар, давали детям и он им казался необычайно вкусным. Румыны казались культурными, например утром в туалет(сортир) стояли в очереди(8чел.) хотя казалось бы можно было просто отойти в сторону(пустырь) и сделать дела. Пленные немцы жили в щитовых бараках в районе сударемзавода(100м до Волги) и был только комендант, некоторые по разным причинам умирали, их хоронили рядом с местным кладбищем.
В 1952г он помнит, как с матерью и соседями поехали на пароходе в Сталинград покупать муку т.к. она только там была в свободной продаже. Немецкие пленные отстраивали только центр Сталинграда от вокзала до Волги, везде от центра лежали развалины, но от края до края ходили трамваи. По расчищенным от завалов путям и на трамваях в поисках муки мои родственники ездили по всему Сталинграду, местные жители подсказывали где продают муку в каких магазинчиках жили голодно.
"Жадные румыны были" Это по воспоминаниям бабушек
